Петр Краснов - Цареубийцы (1-е марта 1881 года)

Государь показал на мальчика, катавшегося в судорогах по панели, и на убитого казака, лежавшего на улице.

— Это кто такой?

— Максимов, Ваше Императорское Величество.

— Цаг’ство ему небесное! Все из-за меня… из-за меня…

Кучер осадил карету. У нее была выбита спинка, но ехать было можно. Полковник Дворжицкий подъехал с санями.

— Ваше Императорское Величество, умоляю вас, — сказал он, садитесь в сани, едем во дворец…

Государь спокойно посмотрел своими прекрасными глазами на полицеймейстера и сказал:

— Погоди…

Фрол снял шапку и сказал со слезами в голосе:

— Ваше Императорское Величество, Царь Батюшка, садитесь, не то злодеи убьют.

Государь махнул кучеру рукой и обратился к следовавшему за ним Кулебякину:

— Кулебякин, там еще казак… Что с ним?

— Это Лузенко, Ваше Императорское Величество, он, кажется, только ранен.

Государь еще раз перекрестился.

— Ужасно, — сказал он, — хуже, чем на войне. Это что же? — обратился он к Дворжицкому, показывая на Рысакова, — этот и бг’осил?

— Так точно. Ваше Императорское Величество.

Государь подошел к Рысакову.

— Ты кто такой? — строго, но не сердито сказал Государь.

— Мещанин, — хмуро, глядя в землю, ответил Рысаков, — Грязнов!

— Смотг’и ты у меня! — Государь погрозил пальцем в белой перчатке Рысакову.

— А где взог’вало? — сказал Государь и пошел к тому месту, где в снегу чернело круглое отверстие воронки взрыва.

Государь был совершенно спокоен. Он знал, что у него есть долг перед убитыми и ранеными, долг перед собравшейся толпой. Он не может ничем показать своего волнения или растерянности.

Кто-то из толпы громко спросил:

— Что с Его Величеством?

— Слава Богу, ничего, — сказал Государь и услышал, или ему только показалось, что он услышал, как кто то мрачно и угрюмо сказал:

— Погоди, еще рано благодарить Бога…

В тот же миг как бы огонь охватил Государя. Страшный грохот оглушил его. Все потемнело перед глазами, все исчезло. Государь ощутил холодное прикосновение снега к лицу, страшную, непереносимую боль в ногах, на мгновение перед ним мелькнуло чье-то совсем незнакомое лицо, и Государь, застонав, закрыл глаза.

Студент Гриневицкий, двадцати одного года, быть может, после Желябова и Перовской самый убежденный в необходимости «акта», сказал: «Погоди, еще рано благодарить Бога» — и, выхватив из-под полы пальто круглую бомбу, завернутую в носовой платок, обеими руками с силой бросил ее к ногам Государя.

Взрывом оторвало Государю обе ноги выше колена, и Государя отбросило к панели Екатерининского канала, где он и лежал в полузабытьи, хватая руками снег и тихо стоная. Этим же взрывом поразило Гриневицкого. и тот лежал без признаков жизни у самой решетки канала.

Толпа в панике разбежалась во все стороны, и прошло несколько мгновений тяжелой тишины.

— Помогите… Помогите! — простонал Государь.

Какой-то прохожий по имени Новиков и юнкер Павловского училища Грузевич-Нечай первыми подбежали к Государю.

— Мне холодно… Холодно, — тихо сказал Государь.

Дна матроса 8-го Флотского экипажа подхватили Государя под разбитые ноги и понесли его к саням Дворжицкого. Они были с винтовками и в волнении и страхе за Государя не догадались оставить ружья, и ружья мешали им нести.

Из Михайловского дворца, где были слышны взрывы, почувствовав недоброе, прибежал любимый брат Государя, Великий Князь Михаил Николаевич.

Государь очень неудобно полулежал в узких санях Дворжицкого.

Великий Князь подошел к нему и, плача, склонился к лицу Государя.

— Саша, — сказал он, — ты меня слышишь?

И будто из какой-то глубокой, могильной дали послышался тихий ответ Государя:

— Слышу…

— Как ты себя чувствуешь?

После долгого молчания Государь сказал очень слабым настойчивым голосом:

— Скорее… Скорее… Во дворец…

Кто то из окруживших сани офицеров или прохожих сказал:

— Не лучше ли перенести и ближайший дом и сделать перевязку?

Государь услышал эти слова и громче и настойчивее, все не открывая глаз, сказал:

— Во дворец… Там умереть…

Государя уложили в сани спиной к лошадям, Кулебякин сел у ног Государя и положил окровавленные ноги к себе на колени и накрыл их чьей-то поданной ему солдатской шинелью.

Государь открыл глаза и узнал Кулебякина. Увидев, что лицо ротмистра было залито кровью. Государь тихо и участливо спросил:

— Кулебякин, ты г’анен?

— Ваше Императорское Величество, что думать обо мне… Царапина и только…

Кулебякин заплакал. Государь тихо пожал руку своего конвойного офицера, закрыл глаза и не произнес больше ни слова.

Когда сани въехали на высокий подъезд дворца и были раскрыты настежь двери, чтобы внести Государя, любимая собака Государя, сопровождавшая его и на войну, сеттер Милорд, как всегда, бросился навстречу своему хозяину с радостным визгом, но вдруг почувствовал кровь и, не услышав голоса Государя, упал ступени лестницы без сознания. Паралич охватил его задние лапы..

Государя внесли в рабочий кабинет и там сначала посадили в кресла, потом переложили на узкую походную койку.

Дворцовый комендант приказал начальнику внутреннего пехотного караула, только что заступившего на посты, Лейб-Гвардии Финляндского полка поручику Савицкому поставить часовых у спальни Государя и никого туда не впускать, кроме членов Царской Семьи.

Вызванные наспех доктора — Дворяшин, врач Лейб-Гвардии Стрелкового батальона, придворный врач Боткин и придворный хирург Круглевский забинтовали ноги. Государь был без сознания.

Подле раненого стояли Государь Наследник с женой и сыном, Николаем Александровичем, и княгиня Юрьевская. Врачи совещались между собой.

— Ваше Сиятельство, — тихо обратился к Юрьевской Круглевский. — Ампутация ног неизбежна. Разрешите приступить?

Юрьевская посмотрела вопросительно на Наследника. Громадный. в широкой русой бороде, тот стоял у изголовья Государева ложа.

Наследник молча кивнул головой.

— Если еще сделать переливание крови?.. Казаки Конвоя просят взять их кровь, — нерешительно сказал Дворяшин.

Дыхание Государя становилось все тише и тише. Грудь едва поднималась. Боткин взял руку Государя и слушал затихающий пульс. Он вопросительно посмотрел на княгиню Юрьевскую, потом на Наследника.

Те перекрестились.

Было три часа двадцать пять минут. Государь, прострадав около часа, тихо скончался.

Дворцовый комендант послал скорохода приказать приспустить, Императорский штандарт на середину мачты.

Вера не знала, когда это будет. Она только догадывалась, что это будет 1-го марта.

Она чувствовала, что Перовская и Желябов сторонились ее, избегали эти дни с ней видеться, и это оскорбляло Веру. Точно ей не доверяли, точно боялись, что она выдаст.