Катарина Причард - Крылатые семена

Время от времени Динни кричала через плечо: «Все в порядке?» или: «Вы живы?» И девушки, с трудом удерживаясь на своих местах от тряски, отвечали: «З-замечательно! Лучше быть не может!»

— Нам было так страшно, что мы даже не решались рта раскрыть, — призналась потом Пэт Биллу. — Как это миссис Салли одолела на этой развалине целых пятьдесят миль да потом обратно — понять не могу!

Очутившись на лесной дороге, вьющейся среди кустарников, вся компания вынуждена была выйти из машины и пешком пробираться к руслу высохшей реки, где, по словам Динни, расположились кочевники. Динни долго всматривался в заросли акации и терновника, среди которых четко вырисовывались на фоне голубого неба высокие стройные стволы черного дерева и ослепительно белые стволы эвкалиптов, испещренные крупными розовыми пятнами.

— Вот они! — воскликнул он, разглядев очертания шалаша и несколько темных человеческих фигур. Бронзовый цвет кожи и линялые грязные лохмотья, в которые были одеты кочевники, не позволяли сразу разглядеть их среди закопченных дымом древесных стволов и серо-зеленого кустарника акации.

— Эй, ты! — окликнул кого-то Динни. Пока он разговаривал с подошедшим к нему человеком, Салли с девушками из предосторожности отошли подальше.

Салли была уверена, что кочевники уже предупреждены об их посещении; стоит им заподозрить, что белые, приехавшие с ней и с Динни, имеют какое-то отношение к полиции или что они намерены расспрашивать про кочующих с ордой девочек-метисок, и страх возьмет в них верх над любопытством — в мгновение ока они сорвутся с места и исчезнут в дикой лесной чаще.

Подошедший к Динни человек оказался Ральфом, и Салли еще раз порадовалась тому, что Фриско, под предлогом делового свидания, отказался с ними ехать. Почти ничто в наружности Ральфа не указывало на его происхождение; он выглядел скорее коренным австралийцем, чем человеком смешанной крови, хотя одет был лучше остальных, кроме, пожалуй, второго гуртовщика, Дунгарди, тоже работавшего на ферме у Брауна, да еще Чарли, следопыта, служившего в полиции. Брюки цвета хаки, застиранные и вытертые до того, что они стали желтыми, как буйволова кожа, чистые рубашки, широкополые фетровые шляпы и сапоги со шпорами придавали гуртовщикам вид настоящих франтов по сравнению с остальными кочевниками, которые следом за Ральфом подошли к Динни и расселись полукругом прямо на красной земле.

Ральф на местном наречии распорядился отыскать Калгурлу и передать ей, что Динни Квин и миссис Салли желают поговорить с нею. Две или три женщины тотчас же исчезли в кустах.

По краю усыпанной гравием круглой поляны, в тени зарослей, было разбросано с десяток вурли — шалашей из сучьев и листьев. Они походили на кучи сухой листвы, кое-где прикрытые кусками мешковины; перед ними чернели горки золы от костров. Из шалашей высыпали собаки, женщины, дети. Кругом царило оживление, женщины звонко смеялись, окликая друг друга, болтали.

Калгурла вышла откуда-то из-за шалашей, по-прежнему в грязных лохмотьях, но уже не такая прямая и стройная, как бывало. Ее седеющие волосы прикрывала мужская шляпа — казалось, она годами не снимала ее с головы, во всяком случае, на памяти Салли очень редко.

Калгурла хмуро покосилась на зеленые брюки девушек, стоявших рядом с Салли. Старуха не в восторге от такого вторжения, подумала та. Калгурла не доверяла белым людям и к каждому новому человеку относилась с опаской.

И все же Динни вызвал ее на разговор, отпустив шутку, которая всех очень развеселила.

— Эге, Калгурла, — сказал он, — ну и живот же у тебя вырос! Решила завести джи-джи? [7] Джи-джи — младенец (местн.).

— Джи-джи! Вздор болтаешь, — ответила Калгурла, и улыбка промелькнула на ее хмуром смуглом лице.

Старуха опустилась на землю возле Динни и перевела на Салли взгляд, говоривший о затаенном страдании.

— Нутро болит, — пробормотала она, словно оправдываясь.

— Скажи Ральфу, Чтобы он зашел ко мне, когда будет в Боулдере, я дам ему лекарство, — сказала Салли.

— Угу! — Калгурла оглядела своих соплеменников, стоявших и сидевших на корточках подле нее.

— Вот этот, — движением подбородка она указала на мужчину в грязных синих штанах, кутавшегося в обтрепанное старое пальто, хотя солнце сильно припекало; на макушке у него лихо торчал котелок, из-под которого ниспадали на плечи длинные патлы с засохшими на них комьями грязи. — Это надири. [8] Надири — знахарь (местн.). Попрыгает на животе — и человек здоровый.

— Он из спинифексов, — пояснил Ральф. — Пришел к нам далекой дорогой, из Улди.

— Настоящий дикарь — очевидно, откуда-нибудь с гор Мак-Доннелла, — шепнула Пэт Динни. — Мне, по правде сказать, он не нравится — наверно, нарушил закон своего племени, а может, скрывается от полиции.

Сердитый взгляд спинифекса сверкнул из-под длинных грязных волос, и он пронзительно крикнул что-то Ральфу. Спинифекс прохаживался взад и вперед с видом человека, облеченного неограниченной властью, и был явно встревожен появлением непрошеных гостей.

Высокий старик могучего телосложения, весь голый, лишь с повязкой вокруг бедер да красной шерстяной тряпкой, стягивавшей его курчавые темные волосы, открывая высокий лоб, поднялся с земли и пристально поглядел на спинифекса. Старик не произнес ни слова, но спинифекс проворчал что-то и юркнул в толпу женщин.

— Бардок, мой отец, — отрекомендовал его Ральф, явно гордясь стариком, который держался с таким достоинством.

Пэм уже вытащила свой блокнот, и ее карандаш залетал по белой бумаге. Несколько женщин неслышно подошли и стали сзади, громко выражая свое изумление при виде того, как быстро возникает в альбоме фигура Бардока. Заметив, что его рисуют, старик опять уселся на корточки.

— Эти люди не из одного с тобой племени, Калгурла? — спросил Динни.

— Уайа, нет, — ответила Калгурла.

— Вонгаи разбрелись по всей стране и перемешались между собой, — сказал Ральф. — Вот этот из Норсмана, — Ральф указал на сморщенного старика в засаленной пестрой вязаной шапочке, голубой фланелевой куртке, какие носят подростки, и потертых шерстяных штанах. — А тот — с Лейвертоновых холмов.

Уроженец Лейвертона — сильный, рослый парень с широким расплющенным носом и более темной, чем у других, кожей, — поняв, что речь идет о нем, просиял улыбкой.

— Он только один почти совсем черный, — тихонько сказала Пэт. — Все остальные — бронзовые.

— Послушай, Калгурла, — не унимался Динни. — Как назывались те вонгаи, которые давно-давно кочевали вокруг Кулгарди и Калгурли? Еще до того, как пришел белый человек, до того, как нашли золото…

Калгурла покачала головой, словно не желая ни вспоминать те времена, ни говорить о них.