Булат Жандарбеков - Томирис

Гарпаг, оправдываясь перед Астиагом, свалил вину на своих предшественников, разложивших армию мидян своей трусостью чередой поражений и бездарным руководством, заверял царя, что мидяне за неприступными стенами Экбатан, пока персы будут ломать свои зубы, штурмуя грозные бастионы, оправятся, придут в себя, а затем обрушатся на персов с их сопливым вождем и покончат с ними. Астиагу ничего не оставалось, как согласиться со своим военачальником.

Но когда Кир подошел к Экбатанам, ворота столицы Мидии широко распахнулись перед ним.

Кир пощадил деда и отвел ему покои во дворце. Правда у дверей бывшего царя стояла вооруженная охрана не потому, что Кир опасался Астиага, а напротив, он опасался за него. Не счесть обиженных Астиагом, и каждый из них жаждал свести с ним счеты, поэтому караул припускал только по разрешению Кира. Сам же внук частенько посещал своего желчного прародителя и со спокойствием выслупптаал брань и проклятия в свой адрес вперемежку с жалобами и претензиями, которые Кир почти всегда удовлетворял.

Однажды к Астиагу явился Гарпаг. Гарпаг не решился преступить волю Кира и не предал Астиага мучительной смерти, как это намеревался сделать раньше, но отказать себе в желании насладиться унижением и бессилием своего бывшего повелителя и господина не мог. Но неожиданно из сурового обвинителя он превратился в жалкого обвиняемого. Астиаг с яростью обрушился на Гарпага.

— Болван! Осел! У тебя была возможность свергнуть меня и самому стать царем! Хотя ты и, идиот, а все-таки мидянин. А ты уступил власть персу! Не меня, а тебя за твое предательство будет проклинать вся Мидия. Из-за тебя, безмозглого негодяя и мерзавца, великая Мидия оказалась под пятой нищей и ничтожной Персии. Уйди, дурак, видеть тебя не могу!

Короновавшись венцом царя великой Мидии и оставив в Экбатанах сильный гарнизон под начальством Гистаспа, Своего родственника, Кир поспешил в Пасаргады.

Восторженно встречали персы своего освободителя. Дворец в Пасаргадах был празднично украшен. Торжества длились целую неделю. А затем Кир повелел собрать всех жен-[ — жительниц Пасаргад. Обратившись к собравшимся, он к-поблагодарил их за то, что они, пристыдив его воинов, вдохнули в них мужество и тем самым помогли победе над Мидией. , По приказу Кира каждой женщине был вручен, подарок — золотой браслет или кольцо, серьги или гривна. Впоследствии это превратилось в традицию. Возвращаясь из очередного похода в Пасаргады, Кир всегда одаривал жительниц этого города подарками.

Камбиз отказался от престола в пользу своего сына, и Кир короновался второй короной — Персии. Он объявил столицами своего государства и Экбатаны, и Пасаргады. А вскоре начал строительство близ Пасаргад и третьей столицы — Персеполя. Рожденная в огне сражений, новая Персия сама стала воплощением войны. В первые же годы правления Кира соседние Гиркания, Сагартия и Кармания пали под ударами персидских мечей. Маргиана и Бактрия поспешили прислать послов с изъявлением покорности.

Началось победное шествие Кира по странам Азии.

Перед лицом нависшей угрозы три великие державы мира: Лидия, Вавилон и Египет,— временно предав забвению собственные междоусобицы, заключили между собой союз, направленный против персов, и начали лихорадочную подготовку к войне. Это была грозная сила, и над Персией нависла опасность. Но недаром в истории рядом с именем Кира соседствует эпитет "счастливый".

Крез

Царь Лидии Крез, который, по утверждению древних авторов, прославился не только богатством, но и мудростью, на свою беду оказался, подобно Астиагу, слепым рабом суеверия. Он и шагу не делал, не получив благополучного предсказания жрецов, оракулов, прорицателей и гадалок. Дело в том, что ему была предсказана ужасная судьба за сто двадцать пять лет до его воцарения на престол Лидии, и страх в этом человеке победил его воспетую современниками мудрость.

Редко к кому из людей была так благосклонна и щедра судьба, как к лидийскому царю Кандавлу. Она не уставала осыпать его своими дарами, как из рога изобилия. Дворец Каидавла походил на музей, в котором были собраны изумительные по совершенству и уникальные, неповторимые произведения человеческих рук. Золотоносные реки Лидии намывали груды песка в царскую казну и превратили Кандавла в самого богатого человека в мире. Мало того, лучшие поэты немели перед невиданной красотой Йорданы — жены Кандавла, так и не воспев это чудо. При всем том Кандавл мог не беспокоиться ни за свои сокровища, ни за свою прекрасную жену — знаменитая лидийская кавалерия надежно охраняла границы его государства от посягательств обезумевших от зависти соседей. Казалось бы, живи и наслаждайся этими благами...

Безобидный, в сущности, порок Кандавла — тщеславие — оказался гибельным для этого царя из династия Гераклидов. Высшим наслаждением для Кандавла было видеть на лицах людей восхищение, изумление, восторг, зависть. Из-за этого он лично сопровождал своих гостей прн осмотре дворца и его сокровищ. Водил по бесчисленным залам и покоям, полным чудес: коллекции ковров, оружия, ваз и сосудов, гемм, драгоценностей и украшений,— широко распахивал двери казначейства, где лежали груды золота, серебра и драгоценных камней. Во внутреннем дворе конюхи выводили из царских конюшен дивных коней, сокольничие демонстрировали дорогих ловчих птиц, псари — породистых собак. И, наконец, в роскошном, сказочном саду ошеломленные гости представлялись царице и совсем теряли дар речи, зато через некоторое время вознаграждали себя бурным красноречием, рассказывая другим о увиденном. Легенды ходили о богатствах Кандавла и о красоте его жены. Подкрепляли их и золотые монеты, которые впервые стали чеканиться в Лидии.

Но все, и даже чудеса, приедается. Шли годы, и люди все меньше и меньше уже удивлялись не раз увиденному и многократно слышанному. Что им до сокровищ Кандавла, если нельзя истратить и монетки для себя из этих несметных богатств, что им до красоты прекрасной, как четырнадцати-доевная луна, Йорданы, если она недосягаема для них. А червь тщеславия точил лидийского цара все больше и больше. Ему нестерпимо хотелось еще раз удивить, поразить кого угодно, хотя бы одного человека. Это желание охватило его целиком, и после долгих колебаний он решился на шаг, которого не сделал бы нормальный, здравомыслящий человек. Выбор его пал на молодого, красивого Гига — начальника дворцовой стражи. Однажды, зазвав его в свои покои, царь затеял с ним странный разговор.

— Ты знаешь, Гиг, что равной по красоте моей жене Иордане нет женщины в подлунном мире?— начал Кандавл.