Булат Жандарбеков - Томирис

— Да, мой царь,— ответил удивленно Гиг.

Начальник дворцовой стражи, как и все, не раз любовался прекрасным, холодно-надменным лицом царицы, но никогда I не желал ее как женщину, вероятно, из-за ее недосягаемости и какой-то леденящей величавости. Гиг любил простых и доступных красоток, их у него было предостаточно.

- Нет, Гиг, ты не знаешь, что это за женщина!— продолжал Кандавл.

— Прости меня, мой царь,— сказал вконец пораженный Гиг; — Но я ежедневно и не один раз вижу нашу несравненную царицу и преклоняюсь перед ней, как, впрочем, любой, кто ее хоть раз видел, и горжусь, что прекраснейшая из женщин — жена моего царя. ,

— Э-э-э, все это так, но если ты хотя бы один раз, краешком глаза видел ее обнаженной...

— Царь за что? — пролепетал ошеломленный этим разговором Гиг и стал лихорадочно вспоминать, не видел ли он случайно, спаси его боги, не обнажённую, конечно, а хотя бы босоногую, без сандалий царицу, или он жертва неслыханной клеветы.

— Да ты не бойся,— сказал царь при виде испуганных глаз Гига.— Царица настолько горда, что скорее умрет, чем обнажится перед кем-либо, кроме меня, своего супруга. И понимаешь, я, только один я, понимаешь, один вижу это чудо! Меня просто распирает от желания поделиться восторгом с кем-нибудь о таком совершенстве. Но как можно делиться, если никто, кроме меня, не видел обнаженной царицы!

— Прости меня, царь, но, может быть, тебе нездоровится? Может, вызвать лекаря пустить кровь?

— Ну какой ты непонятливый, Гиг! При чем тут лекарь, кровь, нездоровье. Я люблю тебя, Гиг. Верю тебе. Да даже если бы и не верил — царица до ужаса добродетельна. Вот я и предлагаю тебе посмотреть на обнаженную Иордану.

— Нет, мой царь, или я сошел с ума, или же ты все-таки нездоров. Давай отдохнем, мой царь. Я уложу тебя в постель и вызову лекарей, и если они тебя не вылечат, отрублю им головы.

— Да здоров я! Здоров, как бык! Я все обдумал, Гиг. Ты спрячешься в нише за занавесью, а перед этой нишей стрит ложе, на которое бросает, раздеваясь, свои одежды Иордана. Так вот, она разденется, и ты увидишь ее. Но только смотри - не ахни! Вообще зажми рот ладонью. А когда, раздевшись, она направится ко мне, я задую светильник, и ты потихоньку выберешься из ниши, на цыпочках уйдешь вон. Будь босым!

— Царь, или ты действительно болен, или же хочешь испытать меня. Но разве моя беспредельная преданность може вызывать сомнение? Если же ты все же сомневаешься, вели отрубить мне голову, я готов!

— Ну и нудный же ты, Риг! Я предлагаю тебе зрелище, подобного которому не удостаивался ни один смертный, а ты отбрыкиваешься, как упрямый осел. Слушай, неужели ты даже нелюбопытен?

— Да разве я посмею, царь? Убей лучше!

— Не убью! Если ты, дурак, не соглашаешься добровольно, то я повелеваю тебе!

— Замри!— сказал Кандавл Ригу стоявшему в нише за занавесью. Он мог этого не говорить. Гиг и так стоял ни жив ни мертв. Сердце его то замирало, вызывая тошноту и полуобморочное состояние, то металось, словно загнанный зверек, отчаянно ищущий выхода. Не надеясь на внезапно ослабевшие ноги, которые дрожали и гнулись, он прислонился к стене, голова повисла, упершись подбородком в грудь.

Вошла царица. Гиг обмер, в груди что-то оборвалось. Перед глазами поплыли радужные круги, в ушах пронзительно зазвенело. Но все-таки он слышал легкий шорох срываемой с тела одежды. Вдруг его ноздри, задрожав, расширились, ощут тив дразнящий аромат холеного женского тела, волос. Гиг, не выдержав, приоткрыл один глаз. В щелочку век он увидел изящные, с крутым подъемом, по-детски хрупкие ступни с безупречной формы пальчиками и розовым перламутром ноготков и чуть не задохнулся от восхищения. С трудом подавив желание припасть устами к этому чуду, он повел взгляд выше, медленно, смакуя. Теперь он смотрел в оба глаза, с жадностью. Стройные, молочной белизны ноги волнующе переходили в округлые бедра, из которых, словно стебель из луковицы, вырастала нежная, гибко покачивающаяся талия. Сердце сладко замерло при виде тутах грудей с упругими ягодами сосков. Белоснежную лебединую шею увенчивала изумительная головка с роскошными волосами, но Гиг не стал задерживать на ней особого внимания. Он и так хорошо знал это прекрасное лицо с холодным блеском огромных серых глаз. Его взгляд скользнул вниз — впился в мысок между бедер, которые своим матово-жемчужным мерцанием еще больше оттеняли это соблазнительное место... Чувства Гига необычайно обострились... Он различал завиток каждого волоска... Его била мелкая, нервная дрожь, из закушенной губы капала кровь, но он, словно зачарованный, не в силах был отвести своего взора... Огромное желание судорогой прошло по всему телу и, не растворяясь, окаменело в паху... Гиг не выдержал и застонал.

Иордана вздрогнула. Резко рванув, сорвала занавес и увидела Гига с искаженным от страсти лицом. Устремив гневный взгляд на несчастного, Иордана с бесстыдством царицы, даже не прикрывая свою наготу, стояла перед Гигом.

— Ну как ты неловок, Гиг! — воскликнул Кандавл. Иордана быстро и резко обернулась.

— Ты знал?— голос ее прозвучал хрипло.

— Ну как ты неловок, Гиг,— вновь повторил Кандавл.

— Ты знаешь, Иордана, я не мог удержаться. Для меня невыносимо, что твое прекрасное тело не видит ни один смертный, кроме меня. Гиг хороший малый, свой. Ты не беспокойся, он никому не скажет. Да отвернись же, Гиг, что уставился?

Ведь ты никому не скажешь, правда?

Тут Кандавл запнулся. Презренье в сверкающих глазах царицы смутило его. Он невразумительно что-то забормотал, но Иордана уже отвернулась от него и вновь устремила свой горящий взгляд на Гига.

— Ты видел то, на что имеет право лишь один человек на свете— мой муж!— начала она ровным голосом, от которого сделалось жутко Гигу к страшно Кандавлу.— Вина твоя безмерна, и казнь, которая тебя ждет, заставит содрогнуться всякого. Прежде всего тебе расплавленным свинцом выжгут бесстыжие глаза, затем... Нет, я не буду продолжать. Но твоя вина невольная. Ты раб и выполнял волю своего господина, хотя этот господин выжил из ума и превратился в круглого дурака.

— Иордана!— воскликнул Кандавл.

— Только подлец и безмозглый дурак мог поступить так, как сделал это царь- Кандавл! Я уже сказала, что мою наготу может видеть только один человек— мой муж. А так как я царица, то моим мужем может быть только царь. Вас здесь двое — один лишний. Я выбираю тебя. А ты убьешь этого дурака и женишься на мне и станешь царем.

— Иордана!—в ужасе закричал Кандавл.

Царица, порывшись в одежде, нашла свой пояс, вынула из ножен изящный кинжальчик и протянула Гигу.

— Он отравлен. Возьми и убей!

Гиг, словно в сомнабулическом сие, взял оружие.

— Иди! —нетерпеливо топнула ножкой царица.