Булат Жандарбеков - Подвиг Ширака

Оставив Египет на сатрапа Арианда, Камбиз во главе своего войска двинулся в Персию, войной на своего брата. Арианд был персом не очень знатного рода, и в этом тоже знать увидела ущемление своих прав. Не надо думать, что Камбиз действовал лишь по личному капризу, нет, это была целенаправленная политика на подрыв могущества знатных родов, начатая, правда, робко, еще Киром великим. Цель была благая — единоличная власть, но сумасбродный Камбиз действовал без всяких деликатностей, напропалую, прямо и грубо. То, что такая борьба была неизбежной, показывали сепаратистские устремления любого из сатрапов и того же Арианда, который очень скоро начал стремиться к отделению Египта под своей властью от центральной власти великой державы, созданной Киром. Так что не в пику знати назначал Камбиз сатрапами небогатых персов, а умышленно, потому что знатный и могущественный сатрап может оказаться не под силу даже самому царю.

При помощи все того же Атар-Али — вождя или царя племени бедуинов-набатеев, продолжавшего считать персидского царя своим другом и оставшегося верным своим клятвам, персы без особых потерь преодолели Синайские пески и вышли на плодородные долины Передней Азии. После Синая армии требовалась хотя бы короткая передышка, и Камбиз с войском расположился на отдых. При всей своей нетерпеливости он понимал, что поспешность просто обессилит воинов, и они не смогут противостоять боевым силам Бардии.

Чтобы отвлечься от тяжелых дум, Камбиз со свитой выехал на охоту.

В азарте Камбиз оторвался от остальных охотников, которых умышленно придерживали заговорщики во главе с Отаном, и лишь Дарий неотступно, словно приклеившись, следовал за царем и теперь остался с ним наедине. "Что делать? Что делать?" — в такт цокоту копыт билась мысль в голове Дария. Внезапно лошадь Камбиза, попав копытом в сурочью нору и сломав ногу, с жалобным ржаньем покатилась кубарем, сбросив с себя седока. Камбиз, упавший навзничь, сильно ударился головой о землю и потерял сознание. У подскакавшего к царю Дария затряслись от волнения руки. Первым невольным движением было, соскочив с коня, поспешить на помощь Камбизу, и в это же время в уме мелькнуло: "Сейчас или никогда! Вот он, тиран, распростертый и беспомощный... Ну!" — и Дарий, сидя на коне, размахнулся и, зажмурившись, вонзил копье в царя...

Дарий открыл глаза и вздрогнул — на него пристально глядел своими пронзительными глазами Камбиз! Сын Гистаспа похолодел, рука его, державшая древко копья, воткнутого в царя, заходила ходуном, и Камбиз, сморщившись от невыносимой боли, застонал. "Надо вытащить копье и ударить снова!" — подумал Дарий, однако страх сковал все его члены. Копье вонзилось в пах Камбизу, и острие, продолжавшее сидеть в теле поверженного царя, приносило тому нестерпимую боль.

— Вытащи копье, — невнятно пробормотал сквозь стиснутые зубы Камбиз. И, видя, что обезумевший от страха Дарий не понял, зло повторил: — Вытащи копье, говорю тебе, дурак!

Дарий судорожно дернул копье, и Камбиз пронзительно вскрикнул, а затем, смертельно бледный от страшной боли, вытащил из ножен свой кинжал и хладнокровно ввел его лезвие в зияющую свежую рану от копья Дария.

— Я сам упал на свой кинжал, понял, мерзавец? — внушительно сказал трясущемуся Дарию Камбиз. — Не хватало еще, чтобы люди узнали, что царь царей, господин четырех стран света, пал от руки какого-то подонка.

Пот градом струился по лицу Камбиза, и он страдальчески прикрыл глаза, а окаменевший Дарий продолжал стоять как истукан, не зная, что предпринять, пока не прискакали придворные, ловчие и егеря. Издав крик ужаса, они все бросились к лежавшему царю и окружили его плотным кольцом. Отан быстро взглянул на Дария, и тот молча кивнул головой. В это время Камбиз открыл глаза, оглядел всех и сквозь стиснутые зубы процедил:

— Я упал с лошади и напоролся на свой кинжал... — и потерял сознание, едва это сказав.

Камбиз весь горел, пораженный гангреной. Предчувствуя свой близкий конец и объятый, даже на краю жизни, всепоглощающей ненавистью к своему родному брату, царь персов созвал все свое окружение и, борясь с надвигающейся смертью и невыносимой болью, прерывистым шепотом поведал:

— Бардии нет на свете — по моему приказу он умерщвлен. На троне великой Персии — самозванец! Уничтожьте его! В этом моя последняя воля. Не смущайтесь поразительным сходством самозванца с Бардией — это не Бардия. Прексасп убил Бардию по моему повелению и привез мне его голову, и я царским словом заверяю вас в этом. А теперь прощайте, я ухожу к своему великому отцу и только ему отдам отчет в своих деяниях...

С этими словами Камбиз умер. Об этой смерти впоследствии Дарий невнятно написал на Бехистунской скале: "Умер собственным умиранием".

Говорит Дарий-царь: "Мой отец — Гистасп, отец Гистаспа — Аршама, отец Аршамы — Ариарамна, отец Ариарамны — Чишпиш, а отец Чишпиша — Ахемен, и поэтому мы называемся Ахеменидами. Царство, которое Гаумата маг отнял у Камбиза, принадлежало искони нашему роду. Но люди очень боялись его, так как он стал бы казнить, чтобы никто не узнал, что он не Бардия, сын Кира.

Никто не осмеливался сказать что-либо против мага Гаумата, пока я не прибыл. С помощью Ахура-Мазды, в 10-й день месяца багаядиш (сентябрь 522 г. до н.э.), я с немногими людьми убил мага Гаумата в крепости Сикаяуватиш, находящейся в Мидии.

Царство, которое было отнято у нашего рода, я вернул. И по воле Ахура-Мазды и по его милости я стал царем.

Бехистунская надпись царя Дария

Пати-кшаятия

Всадник гнал взмыленного коня, не жалея ни плетки, ни самого животного. Далеко отстали свита и вооруженный конвой, не выдержав сумасшедшей гонки. А мчаться по бурлящей Мидии одинокому всаднику было далеко не безопасно. Но гонец рисковал — весть, которую он вез, стоила того!

"Ну если эта весть не обрадует тебя, Бардия, то на тебя невозможно угодить! Не-е-ет, обрадует, да еще как! Вперед, Дарий, вперед! Пусть Бардия услышит эту потрясающую весть из моих уст — из уст человека, который больше всех помог ему взойти на отцовский трон, и награда мне должна быть поистине царской! На меньшее я не согласен. Ладно, пусть Бардия будет первым, но вторым должен быть я! Пати-кшаятия Дарий, сын Гистаспа. Ахеменид — звучит? Да, звучит! Пусть Бардия будет первым... пусть... пока... Ой, что я говорю? — После долгой паузы: — А что? Перестань лицемерить сам с собой, Дарий! Разве, глядя на умирающего Камбиза, я вместе с жутким страхом не почувствовал одновременно упоительного торжества, что стал... цареубийцей и этим вознесся над всеми смертными, став равным — царям! А ведь трон-то, оказывается, более доступен, чем я предполагал... Бардия ведь тоже смертен... Не обольщайся, не обольщайся, Дарий. Стоит только освободиться трону, как претенденты на него полезут со всех сторон — мало ли в Персии Ахеменидов кроме меня? А других знатных родов? Власть! Как я жажду власти! А правильно ли я сделал, устранив Камбиза? А может быть, когда мы остались с ним наедине, вместо того, чтобы всадить в него копье, мне надо было просто рассказать о замысле моих знатных друзей? Об Отане, Видарне, Ардуманише, Гобрие... Нет, тестя не надо упоминать. Но обо всех остальных сказать и руками не знающего жалости Камбиза одним махом срезать всю верхушку персидской знати и остаться одному наизнатнейшим из знатных? Да-а-а, как хорошо бы было, если бы не… Камбиз! Он был сумасброден, капризен, жесток и непостоянен. Сегодня мог приблизить, а назавтра, отрезав нос и уши, посадить на медный кол, бр-р-р! Нет, дрожать рядом с таким господином день и ночь и каждый миг ожидать чего-то страшного и ужасного… нет, нет и нет! Да и Прексасп никогда не уступил бы мне место подле своего господина... а быть вторым все-таки лучше, чем быть третьим. Бардия всегда, если он все еще такой же, как прежде, отличался благородством и добротой. Он герой, любимец персов. И с ним легче, чем с Камбизом, можно договориться. Ведь сделал его царем я, Дарий! Сказать об этом или нет? Вдруг из-за своего дурацкого благородства он станет презирать убийцу своего брата или что еще хуже — накажет? Нет, в борьбе за трон даже самые благородные забывают о своем благородстве. Здесь все средства хороши! Да-а-а, власть! Нет, скажу! И награда должна быть соизмеримой моей услуге! Поистине царской и только царской! Вперед, Дарий! Вперед!"