Булат Жандарбеков - Подвиг Ширака

Так, возбуждаемый радужными предчувствиями, думал Дарий, нетерпеливо нахлестывая своего скакуна.

Возвратившись в Пасаргады и даже не заезжая к себе домой, Дарий помчался по улицам города, пугая прохожих и давя мелкую живность, прямо ко дворцу и у самых дворцовых ворот соскочил с коня. К его великому удивлению, стражники не только не бросились наперебой подхватывать под уздцы его лошадь, а скрестив свои копья, преградили ему путь во дворец. Раньше такого не бывало.

— Я — Дарий, копьеносец царя царей! — назвал он себя раздраженно, ожидая, что после этих слов копья немедленно разомкнутся

Но стражники стояли подобно монументам и даже не шелохнулись. Дарий огляделся и увидел гонг с колотушкой — краска бросилась ему в лицо. Неужели и ему, как какому-то просителю-простолюдину придется вызывать начальника караула в этот гонг? Ему — Ахемениду! Дарий крепко выругался и изо всех сил ударил колотушкой в гонг. Не успел затихнуть звон, а перед Дарием появился сотник. "Да, Бардия вышколил свою охрану", — мельком подумал Дарий и высокомерно обратился к сотнику:

— Прикажи пропустить меня своим олухам. Я — Дарий, копьеносец царя царей!

Сотник внимательно оглядел Дария с ног до головы, вызывая все больший и больший гнев у знатного перса.

— У нашего царя и господина четырех стран света нет такого копьеносца да и не было никогда!

— Да вы что, все с ума здесь посходили или ослепли? Я — Дарий, Ахеменид, сын Гистаспа, сатрапа Маргианы, я копьеносец царя царей... — кричал в ярости Дарий и вдруг осекся.

"Неужели кто-то опередил меня? — обожгла его внезапная мысль, и враз стали тускнеть радужные мечты. — Но этого не может быть! Разве что соперник, опередивший меня, обрел крылья!" В это время из дворца появился какой-то скромно одетый человек. Как волк чует собаку, так Дарий — аристократ с ног до головы сразу же распознал в нем простолюдина и обомлел, когда услышал обращение сотника к этому невзрачному человеку.

— Господин пати-кшаятия, этот человек рвется во дворец, при этом ложно называет себя — утверждая, что он — копьеносец царя царей.

Дарий не верил своим ушам. Сотник, чрезмерно почтительно склонившись, назвал этого простолюдина, скорее всего какого-то конюха — "пати-кшаятия"! То есть, по существу, вторым после царя царей, человеком в империи Ахеменидов, тем, кем стремился стать сам Дарий. А "пати-кшаятия" тем временем внимательно разглядывал знатного перса и, как собака чует волка, так и он почувствовал в этом молодом, красивом, надменном и спесивом человеке своего врага!

— Зачем ты так спешил во дворец, что даже лошадь загнал? — даже с какой-то укоризной спросил незнакомец, с сожалением оглядывая запаленную лошадь.

"Обошли!" — подумал с горечью Дарий, и жгучая злоба вскипела в груди.

— А кто ты такой, чтобы допрашивать меня, Ахеменида?

— Ты же слышал: я — пати-кшаятия.

— До сих пор я знал только одного пати-кшаятия — Прексаспа! — сказал Дарий с вызовом.

— Ну а теперь им являюсь я, — спокойно сказал незнакомец и с явной иронией добавил: — И копьеносцем царя царей тоже.

"Обошли", — как-то сразу потух Дарий и уже без прежнего гонора сказал:

— Я — Дарий, сын Гистаспа, Ахеменид. Привез благородному царевичу Бардии важную новость.

— Да как ты смеешь называть повелителя вселенной, великого царя царей и господина четырех стран света царевичем и просто по имени, негодяй? — вдруг заорал побагровевший от злости служака сотник. — Стража, взять его!

Дарий похолодел. Его грубо скрутили. Дарий, как говорится, потерял лицо. Он каким-то визгливым от страха голосом заверещал:

— Я не знал! Я не знал! Я копьеносец Камбиза! У меня важная весть для великого Бардии, сына Кира! — кричал, взрываясь, Дарий.

Человек не робкого десятка, Дарий впоследствии будет со жгучим стыдом вспоминать свой противный страх перед незнакомцем и всю эту постыдную сценку и жестоко отомстит свидетелям его позорного поведения. А странный пати-кшаятия с явным удовольствием смотрел на истерику знатного вельможи. И лишь вдоволь насладившись, отменил приказ сотника.

— Отпустите его! — велел он стражникам и, обратившись к Дарию, сказал: — Сообщи эту важную весть мне.

— Я могу сообщить ее только сыну великого Кира, — уклончиво, но с упрямством ответил Дарий, все еще не желающий выпускать из рук птицу счастья. — И я еще раз повторяю: я — Дарий, сын Гистаспа, Ахеменид, из царского рода, и нашему роду испокон веков дано право входа в царский дворец беспрепятственно и в любое время.

— Ну так я тебе вот что скажу, Дарий, сын Гистаспа, Ахеменид. Со своей важной вестью можешь делать все, что хочешь, а право, существовавшее, как ты говоришь, испокон веков, с сегодняшнего дня больше не существует.

— Кто же осмелился отменить это священное право?

— Я!

Оплеванный Дарий стоял перед дворцом и плакал злыми слезами, и хотя ненавистный первый советник нового царя уже ушел, в бессильной ярости твердил одно и то же:

— А ты кто такой? А ты кто такой? А ты кто такой?

А неприступные стражники стояли, подобно монументам, скрестив свои копья.

Пати-кшаятия дождался, когда приехавший с охоты пыльный и усталый Бардия, скинув с себя грязную одежду, бросился со сладострастным стоном в прозрачный дворцовый бассейн, и лишь тогда показался на глаза царю. Бардия, увидев своего первого советника, мощным толчком огромной ладони обрушил на него целый каскад воды и сделал приглашающий жест, но пати-кшаятия, отряхиваясь, отрицательно покачал головой. Он знал, что разговор будет, как всегда, нелегким, и присел на приступ, готовясь к нему. А могучий Бардия вполне оправдывающий свое прозвище "Таниоксарк", то есть "Мощнотелый", плавал, барахтался, нырял, шумно отфыркиваясь. А пати-кшаятия все еще не решался начать разговор, хотя он был необходим, иначе зачем была принесена такая жертва — родной и любимый брат! "Да, трудно с Бардией, а ведь он лучший из всей этой знати, которая, дав себе только труд родиться, всю жизнь купается в роскоши, в то время как другие рождаются для тяжкого труда и, хотя с утра до вечера не разгибают спин, — живут в нужде и бедности. Конечно, Бардия добрый, но доброта господина горче горькой полыни". Пати-кшаятия вздохнул тяжело и сказал:

— Мой царь из Сирии прибыл Дарий с важной вестью.

— О великий Ахура-Мазда, да где же он?

— Не знаю. Наверное, у себя во дворце, потому что в твой я его не пустил.

— Да ты что, с ума сошел или одурел от власти? Да как ты смеешь не пускать во дворец, притом мой дворец, знатного вельможу, сына первого сановника Персии, моего родственника, наконец? Он — Ахеменид и как представитель семи семейств самых знатных родов Персии имеет право входа в царский дворец в любое время дня и ночи, понял? Этому праву больше ста лет, и не тебе, плебею, его отменять! Немедленно пошли к нему с извинениями гонца, лучше придворного, а еще лучше поезжай сам и с великим почтением пригласи ко мне! И сделай это как можно скорее, так как, ты говоришь, он прибыл с важной вестью.