Александр Зонин - Жизнь адмирала Нахимова

Поставя город под огонь флота, десантный отряд должен будет атаковать турецкую армию и, разбив, ограничиться сим… Но ежели правительство Порты не будет просить примирения и станет стягивать свои силы у Галлиполи и Эноса в ожидании помощи от французов, тогда должно занять Дарданеллы…"

Это слово в слово то, что говорил три года назад Нахимов Путятину. Краска проступает в лице Павла Степановича. Он сжимает в ладони горячую трубку.

– "Здесь рождается другой вопрос, – продолжает читать Меншиков, – можем ли мы оставаться в Царь-граде при появлении европейского враждебного флота у Дарданелл, и в особенности ежели на флоте сем прибудут и десантные войска? Конечно, предупредить сие появление можно и должно быстрым занятием Дарданелл…"

– Ну-с, каково же ваше мнение? – скрипит Меншиков и стучит письмом царя по лакированному столику.

– Следственно, государь опасается военных действий морских держав? Павел Степанович взглядывает на Корнилова, и тот кивком головы показывает, что помнит давние сомнения адмирала.

– Ваша светлость, план хорош, если мы немедля идем в Босфор, усилимся там флотом турок и уже через десять дней займем дарданелльские батареи. В две недели положение изменится. У британцев на Мальте один винтовой корабль, винтовые фрегаты "Империус", "Амфитрион", "Хайфлайер", пароходо-фрегаты "Тигр", "Инфлексибль", "Ретрибюшен", "Файербранд", "Сампсон" и "Фиркс". В эскадре адмирала Дундаса сверх того восемь парусных линейных кораблей и три фрегата. Эти силы уже равны нашим, и от Мальты до Дарданелл они пройдут скоро, как только электрические телеграфы принесут известие о нашей экспедиции. Кроме того, у французов в греческих и сирийских портах восемь пароходов, три винтовых и пять парусных кораблей.

– Откуда такие подробные сведения, Павел Степанович? – иронически спрашивает князь.

– Читаю "Moniteur" и "Т1те5", ваша светлость. Павел Степанович невозмутимо ровен, несмотря на вызывающий тон князя.

Меншиков жует отвисшую старческую губу.

– А что вы сказали, Павел Степанович, об усилении турецким флотом? Непонятно, как вас неприятель усилит?

– Это Владимир Алексеевич лучше меня пояснит. Он нынче турецкий флот видел.

Павел Степанович имеет в виду захват части турецкого флота, находящегося без вооружения в Константинопольском адмиралтействе.

Корнилов думает о другом:

– Турки могут обороняться крепко. В соединении их флот представит 38 судов с двумя тысячами пушек. Артиллерия их превосходна.

– А Павел Степанович, – желчно вставляет Меншиков, – собирается перемахнуть через турецкий флот к Дарданеллам.

– Потому что в море артиллерия без умелых эволюции ничего не стоит, поясняет в защиту взгляда Нахимова Владимир Алексеевич. – Потому что внезапным ударом мы предупредим вооружение большей части турецких кораблей.

Павел Степанович встает и глухо говорит:

– Двадцать лет Михаил Петрович готовил флот к сражению, учил нас добиваться внезапности и быстроты действий. И морская история нам такой пример показывает. Нельсон бомбардировкой Копенгагена сразу принудил Данию выйти из враждебного Англии союза. Незабвенный Ушаков внезапной атакой разгромил у Калиакрии силы тройного превосходства. Приказывайте флоту, ваша светлость, пока британцы и французы не вошли в Дарданеллы, да и турки не собрали свой флот из Архипелага.

– Я не могу советовать государю нападение на Константинополь и уже объяснил это Владимиру Алексеевичу.

– Кто говорит о советах? – волнуется Корнилов. – Советовать поздно. Надо начинать амбаркацию и слать курьера за приказом сниматься с якорей.

– Такого распоряжения я не сделаю. Буду писать государю, что приемлемее второй план – занять Дунайские княжества.

– Тогда европейская коалиция составится и выиграет время для нападения на нас, и мы у себя увидим англо-французский флот. Ведь так, Павел Степанович?

Нахимов упорно смотрит на рисунок ковра. Он кажется старым, сгорбленным. "Нечего сказать, фигура! А тоже о лаврах Ушакова и Нельсона мечтает", – презрительно щурится Меншиков и после паузы говорит:

– Пошлите, господа, крейсеры в море. Турки поспешают сейчас переброской войск на азиатскую границу. Пусть крейсеры наблюдают за выходом из Босфора. Но не начинать баталии ни в каком случае.

"Зачем было ходить, – думает Павел Степанович, – знал же, что незачем, а пошел". Он поднимает глаза на князя и просит разрешения удалиться для распоряжений, по дивизии.

– Тяжелый характер! – восклицает Корнилов по дороге с пристани. – Я о князе говорю, Павел Степанович. Я нынче его в ином свете увидел. Нет, не такому человеку государь должен был подчинить флот и войска Крыма.

– Петербургская натура, – односложно отвечает Нахимов. – Подождите меня, Владимир Алексеевич. – Он сует цветочнице рубль и торжественно взмахивает пестрым громадным букетом.

– Я к вашим деткам без подношений не являюсь.

– Вам жениться надо. – Корнилов рассеянно выдирает лиловый ирис и вертит в пальцах. – Вы будете превосходным отцом.

Корнилов выполняет приказ Меншикова о рассылке крейсеров. На "Громоносце" собираются командиры бригов "Язон", "Птоломей" и "Эней", фрегатов "Коварна" и "Кулевча".

Молодые капитаны рвутся в бой и разочарованно выслушивают распоряжения начальника штаба. Они не должны подходить на видимость к турецким берегам; не должны останавливать купеческие суда и опрашивать их. "Состоявшийся разрыв есть дипломатический, а не коммерческий, и формального объявления войны не было, дела еще могут быть улажены миролюбивым образом".

Все это Корнилов упоминает скороговоркой, теребя генерал-адъютантский аксельбант. Он становится спокойнее, когда его адъютант, лейтенант Железнов, раскладывает на столе карту юго-западной части Черного моря. Карандашные линии размечают сектора крейсеров. "Язону" – на параллели Бургаса. "Птоломею" – напротив Босфора. "Энею" – восточнее "Птоломея" и служить для передачи сведений на фрегаты, располагающиеся к осту от бригов.

– Следом за вами в море выходит эскадра под флагом вице-адмирала Нахимова, – указывает Корнилов на карте район плавания. – Все ваши донесения спешите передавать Павлу Степановичу.

Теперь остается сформировать вторую эскадру для смены в море Нахимова и усилить Черноморскую линию, чтобы предупредить внезапную помощь черкесам со стороны Трапезунда и Батума. Письмом к Корнилову новый начальник линии вице-адмирал Серебряков просит срочно усилить постоянный крейсерский отряд. Начальник штаба с обоими командующими эскадрами – Нахимовым и Новосильским (Юрьева Владимир Алексеевич в море больше не пускает) – решает составить для Серебрякова два отряда. В первом, северном, остаются суда, растянутые обычно от Геленджика до Поти. В новом, южном, будет фрегат "Месемврия", шхуны "Смелая" и "Дротик", тендер "Скорый" и корвет "Калипсо". Последний будет крейсировать на меридиане Синопа для связи с босфорскими крейсерами и эскадрою Нахимова.