Анри Труайя - Свет праведных. Том 1. Декабристы

По мере того как день бракосочетания приближался, дом все глубже погружался в молчание. Все словно сговорились и не упоминали о Марии. Она будто умерла. На лице Михаила Борисовича появлялось то траурное выражение, то сдержанная ярость. Накануне венчания Николай попросил у него разрешения взять с собой семейную икону, чтобы по обычаю благословить Марию перед ее отъездом в церковь.

– Эта икона не сдвинется из своего угла! – отрезал Михаил Борисович. – Твоя сестра стала мне чужой и не имеет права на покровительство святого образа, который хранит наш дом. У ее соблазнителя, должно быть, есть какая-нибудь икона. Для нее она вполне подойдет!

На следующий день с рассвета Софи и Николай готовились к отъезду. Поднявшись одновременно с ними, Михаил Борисович сдерживал себя, чтобы не слоняться за Софи и Николаем туда-сюда по дому. Он разрывался между гневом, вызванным тем, что они, вопреки его желанию, все же отправлялись в церковь, и злобным любопытством по поводу того, что они там увидят. Он дорого бы заплатил, чтобы по их возвращении узнать, какой печальной была его дочь, что Седов из-за отсутствия денег не смог организовать приема, что туалеты были безобразны, а хор пел фальшиво… Слуги – все они знали о скандале – избегали взгляда хозяина и обращались в тени, когда он проходил мимо. В углу буфетной плакала Василиса, потому что дитя, которого она учила делать первые шаги, выходило замуж вдали от дома и проявив непослушание. Она передала Софи скатерть, которую вышила тайком. Никита и Антип также вручили маленькие подарки для Марии: ложки и стаканчики из раскрашенного дерева, веночки из лент. Софи спрятала подарки в дорожную сумку из опасения, что свекор отберет их. Он решил не показываться в тот момент, когда его сын и сноха поедут из дома, но испытание оказалось выше его сил. Он нагнал их в передней. Его отрешенный вид как будто свидетельствовал о том, что он попал сюда случайно.

– Одно бесспорно, – проворчал он, – погода – отвратительная. Лучше нельзя было бы устроить, даже если бы заказали это нечистому!

Он с радостью потирал замерзшие руки и украдкой разглядывал снег, густыми хлопьями валивший за колоннами крыльца. Николай и Софи набросили меховые шубы, надели валенки и направились к двери.

– Неужели я ничего не могу передать от вас Марии? – спросил у порога Николай.

Глаза Михаила Борисовича заволокла тень, как будто на лоб его опустилось забрало. Ничего не ответив, он повернулся и ушел в свой рабочий кабинет. Когда сани тронулись, Софи увидела силуэт свекра, стоявшего за покрывшимися инеем окнами. Несдержанность этого характера живо интересовала ее; изучая свекра, она угадывала в нем пугающие, захватывающие глубины…

После тяжелой скачки по снегу Николай и Софи попали в Отрадное в раскаленный дом, где суетились слуги. Чтобы соблюсти приличия, Владимир Карпович Седов разместился в маленьком служебном помещении, оставив в распоряжении невесты основное жилище. Николай остался в гостиной, а Софи отправилась в комнату, где одевалась ее золовка. В белом платье, с венком, украшавшим голову, Мария, казалось, была чуть жива. По контрасту с перламутровым блеском ткани ее лицо выглядело бледнее, чем обычно. Две крепостные девушки, сидя перед нею на корточках, заканчивали подшивать кайму. Увидев Софи, Мария вскрикнула от радости:

– Вы приехали! Какое счастье! Спасибо! Спасибо! А Николай?

– Он ждет в соседней комнате.

– А отец?.. Подумать только, он даже не ответил на мое письмо!.. Но не будем больше говорить об этом!.. Сегодня я хочу видеть вокруг только милые лица!..

Софи вручила ей подарки от Василисы и других слуг. Она растрогалась:

– О Господи! Видно, у простых людей больше сердца, чем у избалованных судьбой!

В дверь постучали. Десятилетний мальчик, дальний родственник Владимира Карповича Седова, принес белые атласные туфельки. Мальчика звали Игорь, и все его лицо до самого лба было усыпано веснушками. В правой руке он держал золотую монету достоинством в десять рублей. Он по обычаю сунул ее в одну из туфелек в качестве амулета, приносящего счастье, и помог Марии обуться.

– Ваш туалет восхитителен, – заметила Софи.

Но на самом деле она так не думала. Платье было явно сшито домашними мастерицами из экономии. Складки легли неровно. Вокруг петлиц были заметны следы от пальцев.

– Если бы вы знали, как мне это безразлично! – вздохнула Мария, подав рукой знак, чтобы мальчик и горничные ушли.

– Вы не счастливы?

– О нет!.. В определенном смысле… Счастлива, что избавилась от принуждения, что отстояла свою независимость…

– И это все?

– Да.

– Но почему же при таких обстоятельствах вы выходите замуж?

– Я выхожу замуж из чувства противоречия, из страха, отвращения и… ненависти!.. Ах! Не знаю, из-за чего еще!..

Слезы застилали ее голубые глаза. Она до крови искусала себе губы. Затем, всхлипнув, прошептала:

– Поклянитесь мне, что не расскажете об этом ни отцу, ни Николаю и никому вообще!

– Клянусь вам, – сказала Софи.

– Впрочем, это неправда! Я люблю Владимира Карповича! Какой замечательный человек! Известно ли вам, что он сдержал слово? Сегодня я так же чиста, как в тот день, когда вошла в этот дом! Следуя традиции, он не видел меня со вчерашнего дня. Он поедет в церковь отдельно. Я хочу, чтобы к алтарю меня повел Николай!

Она воодушевлялась столь странным образом, что Софи поначалу прозаически подумала: «Ее надо срочно выдать замуж». И тут же упрекнула себя за такое поспешное суждение. Мучение Марии превосходило то, с чем обычно сталкиваются девушки. Она, казалось, упорно стремилась к своему несчастью. Неужели еще одна черта русского характера? Пришел слуга и сообщил, что Владимир Карпович только что отъехал.

– Я готова, – сказала Мария. – Пусть подают сани.

Она позвала брата. Вошел Николай, он был смущен, взволнован, улыбался как-то не искренне. Они поцеловались.

– Моя маленькая Мария, – пробормотал он, – я не узнаю тебя в этом красивом платье! Будь счастлива!..

Говоря это, он ощущал, что все больше смущается. Десять минут назад, в гостиной, он видел Седова. Этот человек не нравился ему еще больше с тех пор, как Мария решила выйти за него. Что станет с нею, когда она окажется во власти этого холодного и циничного человека? Она протянула брату маленькую икону:

– Теперь благослови меня!

Затем бросила на пол подушечку и встала на колени. Николай поднял икону, которую держал в руках. Он считал себя недостойным такой роли, ведь у него на совести было столько преступных мечтаний. Тем не менее уверенным тоном он произнес:

– Благословляю тебя, Мария.

Она опустила голову, перекрестилась, приложилась к иконе и встала. С этим было покончено.