Анри Труайя - Свет праведных. Том 1. Декабристы

– Поздравляю вас, мадам, с тем, что вам удалось так быстро доехать! – сказал губернатор Иркутска Цейдлер, приглашая Софи в свой кабинет и указывая, куда ей сесть.

Он превосходно говорил по-французски, грассируя, как истинный парижанин. Седые волосы, облетевшая от времени позолота эполет, пожелтевший на швах зеленый мундир…

– Хорошо ли вы устроились? – любезно продолжал он.

– У меня не было времени разобраться, – ответила Софи. – Едва приехав в Иркутск, я сразу же поспешила к вам.

– О да, конечно, конечно! Но вы остановились у вашего соотечественника, Проспера Рабудена?

– Да.

– Отличная гостиница! Ну, еще бы: единственная французская гостиница на весь город! Увы, увы, Иркутск – отнюдь не столица!.. Ах, мадам, у нас тут не Петербург, совсем не Петербург, вот увидите… Но я надеюсь, после всех дорожных тягот вы счастливы, что сможете хотя бы и здесь отдохнуть? – сладким тоном спросил генерал.

– Я буду счастлива как можно скорее уехать отсюда! – отрезала Софи.

Гладко выбритое лицо генерала перерезала сетка морщин, в безрадостной улыбке обнажились желтые зубы.

– Все то же! Вы как будто подслушали слова княгини Трубецкой или княгини Волконской… они говорили так же… Ах, мадам, насколько же государь осложнил мою работу, разрешив этим дамам отправиться в Сибирь!

– Прошу прощения, ваше превосходительство, я так тревожусь… А не можете ли вы сказать мне хотя бы, где сейчас мой муж?

– Отчего же не могу? Он в Чите, мадам!

– Он в Чите? – недоверчиво повторила за ним она.

– Да, там.

– А что это еще за Чита?

– Поселение, где один из острогов отведен специально для политических преступников.

– Ну и далеко ли отсюда эта Чита?

– Увы, далеко, мадам! Восемьсот семнадцать верст!.. В Забайкалье… И ужасные, чудовищные дороги!.. Да и сами края тамошние… небезопасны…

– Ваше превосходительство, могу я попросить вас об услуге? Мне хотелось бы получить лошадей к завтрашнему утру!

– О, как вы торопитесь! – воскликнул губернатор. – Погодите-погодите, наберитесь терпения, мадам, дайте мне сначала хотя бы на ваши бумаги взглянуть!

Софи молча протянула ему подорожные – свою и Никиты, свой паспорт. Генерал принялся изучать их, поднеся так близко к лицу, словно ему нужно было их обнюхать, а не прочесть. Ознакомившись, он положил документы в ящик письменного стола. От звука, с которым ключ повернулся в скважине ящика, Софи вздрогнула и, не сдержавшись, спросила:

– Зачем вы заперли эти бумаги?

– Чтобы они не потерялись, мадам, чтобы они не потерялись… Если они вдруг пропадут, для вас это могло бы иметь последствия самые неприятные!

– Но они мне очень скоро понадобятся!

– Ну, не так уж скоро… Есть еще время…

– Как это так?!

– Мне следует дождаться указаний, имею ли я право разрешить вам отправиться дальше.

Софи на мгновение замерла, не понимая, что происходит. Еще не совсем опомнившись, пролепетала:

– Тут какое-то недоразумение… Государь сам разрешил мне ехать к мужу, в Сибирь!.. И все мои документы в полном порядке!..

– Не спорю. У княгини Трубецкой, княгини Волконской и госпожи Муравьевой документы также были в порядке, но я был вынужден задержать и их в Иркутске, пока велось дополнительное расследование. А в вашем случае я получил от высшей власти инструкцию провести таковое еще более тщательно. И получил приказ проверить ваш багаж.

– Багаж! Но это недостойно – копаться в чужих вещах! Как это можно!

– Успокойтесь, мадам, речь идет о простой формальности. Мои люди уже в гостинице, где вы остановились, и с минуты на минуту я ожидаю результатов досмотра.

Софи еле сдержалась, чтобы не выкрикнуть: «Обыск!», – но поняла, насколько бесполезно, если не вредно сейчас, возмущаться. А Цейдлер тем временем уже выбрал из лежащих на столе папок ту, на которой красными чернилами было аккуратно, почти каллиграфически выписано ее имя, развязал ленточки, открыл папку и достал оттуда какую-то бумагу, после чего пробежал ее глазами очень быстро – как будто для того лишь, чтобы вспомнить, о чем там говорится, – и произнес фальшиво-сочувственным тоном:

– Ах, мадам, зачем вы не хотели остаться там, откуда вы приехали!.. Проявленное вами упорство станет причиной многих несчастий для ваших близких, не принеся и толики счастья вашему мужу!

Но Софи не слушала генерала: она всматривалась в документ, который он держал в руке. Боже мой, ей знаком этот почерк!

Это же почерк ее свекра! Она не могла поверить своим глазам… Зачем ему было посылать письмо иркутскому губернатору?

– Что это за бумага, ваше превосходительство? – спросила она, изо всех сил стараясь унять дрожь в голосе.

Генерал Цейдлер не удостоил ее ответом: он молча открыл папку, чтобы вернуть документ на место. Но Софи опередила его движение – быстро, как молния, она ринулась к столу и выхватила у губернатора из рук письмо, взгляд ее, скользнув по строчкам, выхватил обрывки двух фраз, но их оказалось достаточно: «Политическое прошлое моей невестки… Я готов поклясться вашему превосходительству…»

– Немедленно отдайте мне документ! – с металлом в голосе приказал генерал Цейдлер, даже не привстав в кресле.

Но Софи, в которой все кипело от гнева, его не слушала. Отступив в глубину кабинета, она лихорадочно пробегала глазами письмо, по-прежнему останавливаясь на случайных фразах: «Логично ли, ваше превосходительство, отправляя на каторжные работы организаторов неслыханного по дерзости мятежа 14 декабря 1825 года, разрешать одной из самых пылких пропагандисток идей бунтовщиков обосновываться поблизости от места, куда они сосланы, чтобы нести заслуженное наказание?..» Рядом послышались шаги, сопровождаемые позвякиванием шпор… «Воспитанная на французский манер, то есть в полном неуважении, если не сказать – презрении как к монархии, так и к религии, эта женщина представляет собою серьезную угрозу для общественного порядка… Вы еще можете помешать худшему свершиться… Удержите ее!.. Отправьте ее обратно в Каштановку…»

Письмо – словно бы порывом ветра – было выхвачено из рук Софи, и только тогда она увидела рядом с собой генерала. Высокий, худой, смертельно бледный, со впалыми щеками и выпученными глазами он напоминал ожившего мертвеца.

– Дорого же обойдется вам ваша дерзкая выходка, сударыня! – рявкнул Цейдлер.

– Но если вам не было угодно, чтобы я взяла у вас это письмо, зачем было так демонстративно размахивать им передо мной, генерал? – усмехнулась Софи.

– В мою задачу входило только смутить вас, заставить задуматься…

– О-о, вы добились своей цели. Только, знаете, я ведь задумалась совсем не о том, о чем вам хотелось бы, и смутило меня отнюдь не то, что вы предполагали. Меня смутила низость моего свекра, я задумалась о том, что за чудовищный эгоист мой свекор!