Теодор Моммзен - История Рима

В конце второго года своего трибуната Гракх предложил даровать всем латинам римское гражданство, а всем италийцам право латинского гражданства. Один из трибунов задержал обсуждение его своим «veto», и Гракх не решился настаивать на своем предложении. Это была первая неудача смелого новатора. Когда народное собрание не поддержало вопроса о гражданстве для союзников, враги Гракха поняли, что городская чернь голосовала с Гракхом не вследствие сочувствия его идеям вообще, а потому, что он вносил законы, непосредственно выгодные этой черни. Тогда явился план на этом же пути погубить опасного противника.

Во время отсутствия Гракха в Риме был составлен ряд законопроектов, которые сулили гражданству далеко большие выгоды, чем все меры, проведенные Гракхом: предложено было все мелкие, недавно розданные участки освободить от всяких податей в пользу государства, сделать их полною, отчуждаемою собственностью их владельцев и вместо вывода колоний за море основать 12 новых колоний, по 3000 человек каждая, в самой Италии, наконец, раздать гражданам и все земли латинов. Несмотря на всю несообразность этих законов, так как во всей Италии не было уже столько нерозданной еще земли, сколько требовалось бы на 12 колоний, законы эти были на сходке приняты, а затем противникам Гракха удалось устроить так, что на третий год он в трибуны уже не был избран.

Немедленно же был поднят вопрос о самой полезной и самой непопулярной мере Гракха – об основании колонии в Африке, на месте Карфагена. Настроение обеих партий было столь напряженное, что во время жертвоприношения перед голосованием вспыхнула по совершенно ничтожному поводу ссора и один из сторонников Гракха убил ликтора. Весь город немедленно вооружился. На следующий день сторонники Гракха укрепились на Авентине, сенат собрал войска. На второй день начались переговоры: аристократия требовала безусловной покорности, сторонники Гракха желали предварительно некоторых обещаний. Тогда войска были двинуты на приступ. Ряды приверженцев Гракха быстро поредели, когда было объявлено, что все, кто оставит бунтовщиков до начала действий силою, получат полное прощение. Авентин без особого труда был взят штурмом, причем перебито было до 250 человек. Гай Гракх хотел заколоться, но друзья потребовали, чтобы он попытался спастись, и двое из них прямо пожертвовали жизнью, чтобы дать ему время бежать. Гракх скрылся в роще за Тибром, но во время бегства он повредил себе ногу, и на следующий день пребывание его было открыто. Тогда сопровождавший его раб, грек, по его приказанию убил его, а затем покончил и с собою.

Так погибли в революции три великих римлянина, последние потомки победителя карфагенян,- Сципион Эмилиан и братья Гракхи. Память Гракхов официально была осуждена, народ же чтил ее благоговейно и поклонялся местам, где они были убиты. Историку трудно произнести окончательный приговор об их деле, но никто не откажет в признании величия характеров этих деятелей и чистоты побуждений и в самых их ошибках.

После смерти Гая Гракха сенат восстановил утраченные права как бы само собой: официально ведь он не был отменен и в данную минуту только сенат и мог взять дела в свои руки. Наступила реставрация прежнего порядка вещей, насколько, впрочем, это было возможно без опасения вновь вызвать резкое противодействие. Ближайшие сторонники Гракхов, в числе их даже и те, которые обнаруживали полную готовность примириться с отказом от их политики, были осуждены и погибли или удалились. Но вообще правительство обнаруживало большую склонность быть угодным черни, тем более что жертвовать приходилось только интересами государства, а выгоды своей партии оказывалось возможным сохранить.

Устройство сборов в Азии и хлебная раздача остались так же, как были при Гракхе. Не коснулся сенат и розданных земельных участков, мысль об уравнении прав латинов и союзников с римлянами была оставлена: реставрация упрямо держалась устарелого принципа, что Италия должна остаться господствующей землей, а Рим – господствующим городом Италии; отказались и от основания колоний за морем; вместо обещанных двенадцати колоний в Италии была основана лишь одна, но розданные участки земли остались свободными от всяких уплат в казну и отчуждаемыми: последнее условие могло ведь быть снова обращено к выгоде знати; вместе с тем все оккупированные земли были признаны полною собственностью своих владельцев, так что новое отобрание земель делалось уже невозможным, но постановлено было, что впредь казенные земли могут быть отдаваемы лишь в аренду или должны оставаться общественным выгоном. Всаднических судов аристократия не посмела коснуться,- хотя и с большим неудовольствием, но она несла эти цепи, наложенные на нее Гракхом. Вообще, в угоду городской черни реставрация отвергла именно то, что было действительно полезного в начинаниях Гракха, и подчинилась тому, что было тяжело аристократии, но чем дорожила толпа. Революция, произведенная Гракхом, осветила, как молния среди ночи, ту пропасть, к которой аристократия привела государство, и теперь сенатское правительство с трепетом перед опасностью, с ненавистью к своим врагам стояло у этой пропасти, судорожно цепляясь за отживший, негодный порядок. Трудно представить себе собрание людей более ничтожных, мелких и бесцветных, чем те, кто заседал теперь в сенате, бездарность была словно обязательна для того, чтобы занять видное положение. Правительство этого периода представляет собою идеал дурного правительства. Социальные и экономические явления обнаружили скоро, к чему должна прийти страна при таком порядке.

Отчуждаемость розданных участков земли имела следствием, что они стали исчезать с поразительною быстротою, переходя в руки богачей, обеднение распространилось повсюду, повсюду снова усилился рабский труд, а за этим тотчас снова начались и восстания рабов. Предводителем одного восстания в Италии в 104 г. был разорившийся всадник Тит Веттий, принявший титул царя. В то же время в Сицилии вспыхнуло почти поголовное восстание рабов, восставшие провозгласили среди себя двух царей и до известной степени организовали свое государство, власть Рима на острове была восстановлена только после упорной пятилетней войны (100). Еще ужаснее было положение в отдаленных провинциях на востоке, где административные лица из страха пред всадническими судами прикрывали все самые вопиющие злоупотребления сборщиков податей и сами принимали в них участие. Снова со страшною силою развились морские разбои, и в 102 г. пришлось вести с пиратами настоящую морскую войну.