Джинн Калогридис - Огненные времена

«Простолюдины, – понял Люк, – да еще и самые бедные».

Но в этом месте не было той безнадежности, той грязи, которые были так характерны для гетто, которых ему уже доводилось видеть. Здания были чистыми и содержались в порядке, и не было той вони, что присутствовала на прочих городских улицах.

Все дома казались похожими как две капли воды, но Эдуар уверенно направился прямо в центр гетто, к одному конкретному дому. Там он спешился и постучал в дверь.

Поскольку в окнах света не было, Люк предположил, что все обитатели дома спят, но дверь отворилась почти мгновенно. Внутри было темно, и в руках у хозяина был лишь тусклый огарок свечи. Поэтому в полутьме он показался огромной тенью, могучим лохматым зверем, по сравнению с которым Эдуар выглядел как гном. Он не произнес ни слова, но нетерпеливо махнул рукой, приглашая войти.

Эдуар, в свою очередь, махнул Люку, который слез с лошади, испытывая одновременно любопытство и ужас. Хозяин провел их через переднюю комнату, в которой еще сохранялся запах ужина – какого-то блюда, приготовленного с незнакомыми, но приятными специями. А еще пахло не вином с пряностями, а кислым пивом. А поверх этих запахов слышался тонкий аромат ладана, с которым Люку не приходилось встречаться нигде, кроме кафедрального собора.

Он услышал дыхание спящих детей и при слабом свете свечи поймал подозрительный взгляд женщины. Когда они прошли во внутреннюю комнату, хозяин закрыл за ними дверь.

Эта комната поначалу была темной. Она не была освещена, и ставни были закрыты. Но как только дверь закрылась, Эдуар вынул из-под плаща подарок: несколько длинных тонких свечей и фляжку с маслом.

Глубоким мелодичным голосом хозяин произнес:

– Благодарю тебя, Эдуар. Это облегчит нашу задачу.

Он отложил все в сторону, оставив одну свечу. Потом поднес к ней затухающий огонек, который держал в руке. Сумрак, скрывавший его лицо, начал рассеиваться, а когда он наполнил маслом из фляжки лампу и зажег ее, Люк наконец увидел его во всей красе: это был широкоплечий и горбоносый человек, скорее не человек, а медведь, с совершенно необыкновенными полосами, которые струились по его спине волнами цвета слоновой кости, железа и черного дерева и были толстыми и курчавыми, как зимняя шкура у овцы. Волосами, которые струились и с его лица столь длинной бородой, что она была завязана у него на поясе, а то он бы об нее спотыкался. Она спускалась толстыми прядями, как волосы девушки с только что расплетенными косами. Волосами, которые на длину целого пальца спускались с его бровей, почти совсем закрывая глаза.

И когда Люк заметил на затылке у незнакомца маленькую черную шапочку и увидел пришпиленный к его темному платью желтый войлочный круг, обозначавший, что перед вами – еврей, Люк был озадачен. Согласно учению Церкви (хотя он и не особенно доверял этому учреждению), евреи были худшими из еретиков, и общение с ними могло стать поводом для допроса со стороны инквизиции. Для чего же дядя привел его в такое опасное место?

Но Эдуар поднес дряхлую руку старого еврея к губам и поцеловал ее с видимым почтением.

– Ребе, ребе, я привел к вам своего племянника, Люка.

Старик отмахнулся от знаков почтения как от совершенно излишних и склонился к Люку:

– Наконец, наконец! Ну здравствуй, Люк! Я – Жакоб.

Около года его наставником был Жакоб, и все это время Эдуар запрещал ему всякие контакты с родителями, даже на Пасху.

– Ты не можешь их видеть, – мрачно сказал ему Эдуар. – И особенно свою матушку.

– Но почему? – спрашивал Люк снова и снова. И всегда следовал один и тот же ответ, который совсем не удовлетворял его:

– Потому что твоя мать связана со злом, которое угрожает тебе, твоей будущей возлюбленной и всей расе. Для тебя быть с ней, предстать перед ней – это то же самое, что предстать перед врагом.

– Но Жакоб может защитить меня, – возразил как-то Люк. – И вы, и Жакоб. И ничего со мной не случится…

– Люк, ты должен понять… – Эдуар вздохнул. – Твой враг чрезвычайно могуществен, а мы с Жакобом слишком боимся за тебя, чтобы уповать на свои куда более слабые способности защитить тебя. Посмотри на свою бедную матушку – на то «добро», что я сделал для нее.

И он опустил голову, охваченный таким стыдом и печалью, что Люк положил руку ему на плечо, надеясь его успокоить.

Наконец Эдуар взял себя в руки и сказал:

– Придет время, Люк, и ты пройдешь инициацию и станешь могущественным магом. Более могущественным, чем все твои враги. И тогда, возможно, настанет час, когда наша Беатрис, твоя матушка, сможет вернуться к нам. Но до тех пор – будь осторожен, ибо твой враг ничего не желает так, как удержать тебя от этого.

Чтобы еще больше не расстраивать дядю, Люк не сказал ничего, но он поклялся себе, что в тот самый момент, когда он станет достаточно сильным магом, он вырвет свою матушку из лап врага и вернет ее себе.

Так началась для Люка его настоящая учеба. Первые уроки были простыми: научиться сидеть прямо, дышать медленно и ровно и освобождать свое сознание от всего. Он прогрессировал быстро и скоро научился создавать защитный круг, мысленно обводя себя линией голубого огня и золотыми звездами, которые в его сознании стали столь же реальны, как мерцающая лампа, освещавшая комнату Жакоба.

– Круг создает вокруг тебя защиту, – сказал однажды Жакоб после того, как в начале урока Люк, как обычно, создал круг указательным пальцем, аккуратно нарисовал звезды и каждую важную точку и шепотом (столь глубоким, что в груди у него все завибрировало) произнес еврейские имена Господа и архангелов. – Но гораздо более важно то, что круг – это безопасное место для того, чтобы вызвать в себе божественную силу.

Он вытащил из складок своего халата маленькое отполированное стеклышко и осторожно зажал его между большим и указательным пальцами. Потом подвел руку так, чтобы стекло поймало свет под определенным углом.

Люк затаил дыхание, потому что пустая деревянная стена вдруг раскрасилась разноцветной радугой, от красного и желтого до синего и фиолетового.

– Бог – это свет, – мягко сказал Жакоб. – Он сияет вечным белым сиянием, но Его слава такова, что ее невозможно хранить в каком-нибудь одном месте. Она переливается через край, расщепляясь на отдельные проявления, так же как свет свечи расщепляется на отдельные цвета. Так и в каждом человеке содержатся различные божественные качества и божественная сила, вызвать которых могут разные краски и звуки. Это древнее знание, но на долгие годы оно было утеряно. Конечно, ты сохранишь его в тайне и передашь только своему наследнику, ибо когда это знание снова понадобится нашему народу, ангел передаст его другому.

Так Люк научился медитировать в круге – над тем, что Жакоб называл сферами власти: сначала над кетер, то есть венцом, проявлявшимся как белый огонек над головой. Потом спускал власть ниже, к плечам, где располагались красная гебура (суровость) и голубая гедула (милосердие), затем к золотой сфере у сердца (тиферет), места абсолютного равновесия. Затем у самых чресел, являющихся местом, где сосредоточивается вся магия, появлялся астрально-фиолетовый йесод. Последним являлся малкут, реальный мир, расположенный у самых ступней и разделенный на четыре части цвета черной земли, лимона, глины и пшеницы.