Владислав Русанов - Ворлок из Гардарики

Не голодный, что ли?

Почему же тогда дрался за добычу?

Или…

Или это не волк? Точнее, не совсем волк?

Если уж представители Благого Двора были так любезны к словену, что спасли его один раз, почему бы не предположить, что они готовы повторить подвиг? Правда, Вратко никогда не слышал, чтобы малый народец принимал личину волка. Да и о колдунах-оборотнях, добрых настолько, что выручали из беды мальчишку-чужестранца, ни одна сказка или легенда не повествовала.

Зверь лежал, не шевелясь. Даже не моргал.

Новгородец постепенно успокоился. Раз не набросился сразу, то, быть может, не набросится вовсе? Потом Вратко принялся строить различные предположения. Вдруг у волка тут неподалеку логово? Нора со щенками. Медведя он прогнал, оберегая выводок, а неподвижный человек не вызывает опасения. Но если логово, то должна быть волчица. А с чего он вдруг решил, что это волк? Самцы покрупнее… Да нет… Не похоже на волчицу.

Несмотря на бедственное положение: затекшую челюсть, врезавшиеся в тело веревки, огнем горящую рану, которая, растревоженная драками и беготней, вновь начала кровить, парень придремал. Видно, сказалась усталость. Она зачастую бывает сильнее боли, голода, страха… Проснулся, когда голова «клюнула» так, что хрустнуло в затылке.

Волк продолжал буравить его неподвижным взглядом.

«Не спится же тебе, серый! Наверняка за день выдрыхся. Нет у тебя ни забот, ни хлопот, а враги простые и понятные – сражаются честно, исподтишка не нападают, если проигрывают, то уходят, а не затаивают злобу, чтобы потом выждать удобный случай и отомстить».

Вратко перестал бояться волка. Возможно, он уже переступил черту, когда страха не остается. Дальше пугай, не пугай – все едино. Усталость тела и безразличие души. Парень засыпал несколько раз. Просыпался, оглядывал поляну и вновь засыпал. Он утратил ощущение времени и уже не мог бы ответить с уверенностью: полночь сейчас или дело идет к рассвету. В последний раз его разбудило замеченное сквозь полудрему движение.

Волк поднялся, потянулся, словно кошка, зевнул, распахнув полную острых зубов пасть. Зверь прислушался, глядя между серых буковых стволов, развернулся и ушел, махнув хвостом на прощание.

Только когда ночной страж скрылся из виду, Вратко сообразил, что луна не светит больше, а тьма сменилась серой мглой, которая позволяет все видеть, не особо напрягая зрение.

Рассвет.

Что же спугнуло волка? Эйрик возвращается? Не похоже на него. Разве что приказ хевдинга поднял викинга в такую рань и выгнал в путь, мочить росой сапоги.

Звонко треснул сучок под чьей-то ногой.

Близко… Каких-то пять—десять шагов.

Страх вновь вцепился в сердце словена когтистой лапой.

Он замычал. Если бы не кляп, то заорал бы во всю силу легких.

– Эй, Подарок, ты чего? – произнес вдруг знакомый голос.

Хродгейр? Живой? Или это морок, навьи [123]шутки?

Они вышли из-за спины, вернее из-за дерева, и обступили Вратко плотным полукольцом. Хродгейр, Олаф, Гуннар, Рагнар Щербатый, Игни и Свен. Рианна протиснулась между плечистыми викингами с такой радостью на смуглой мордашке, что новгородец в один миг осознал, кого нужно благодарить за чудесное спасение. Он замычал еще сильнее, от чего Олаф выпучил глаза:

– Эка они тебя…

Одним движением норвежец избавил Вратко от унизительного кляпа.

Со свистом парень втянул прохладный лесной воздух. Попытался выговорить хоть слово, но затекшая челюсть не слушалась – получилось лишь мычание. Как у немого. Страшновато вышло. Даже суровые викинги передернулись…

– Язык-то на месте? – осторожно поинтересовался Игни.

– Щас погляжу, – ответил Олаф. Наклонился и придирчиво осмотрел рот новгородца. – На месте…

– Воды ему дайте, – распорядился Хродгейр. – Всю ночь с кляпом проторчать…

Пока Рагнар отстегивал от поясного ремня флягу и вливал изумительно вкусную воду тонкой струйкой в рот словена, Черный Скальд пояснил:

– Рианна помогла тебя найти. И про Асмунда все рассказала.

– Может, отвяжем? – спросил Свен. Он лишился своей любимой секиры, зато на правый бок привесил меч. Это чтобы левой рукой мог вытащить, догадался Вратко, ведь десница викинга висела на перевязи.

– Пока не будем, – вздохнув, сказал Хродгейр. – Ты выдержишь еще чуток около дерева?

Новгородец кивнул, пролив воду на подбородок.

– Вы… держу… – Похоже, речь понемногу возвращалась к нему.

– Ну и молодец. Ты крепкий парень, другой к нам не прибился бы, – серьезно проговорил Гуннар.

– Я вот к чему, – поспешно добавил предводитель. – Люди Модольва должны к тебе вернуться. Просто из любопытства – проверить, как ты тут мучаешься. А мы их встретим.

– Встретим и приветим, – оскалился Олаф. Его голова была обмотана тряпкой, а кожаную куртку покрывали бурые потеки, очень уж похожие на запекшуюся кровь.

– Уж приветим так приветим, – сурово бросил Рагнар. – Мало не покажется.

– Мария… Харальдовна… у них… – с трудом проговорил Вратко.

– Да знаю я, – хмуро ответил Черный Скальд. – Пока ей ничего не сделают. А к полудню, глядишь, и вызволим.

– Монах Бернар говорил, войско Харальда разбито… – в надежде услышать опровержение, начал новгородец, но по унылым лицам викингов понял – не соврал святоша.

– Разбито. В пух и прах разбито… – глядя в землю, произнес Гуннар. – Те, кто уцелел, по округе разбежались. Одна надежда – гоняться не будут. Мы саксам тоже здорово всыпали.

– Наших много погибло? Сигурд где?

– Убили Сигурда, – зло отвечал Хродгейр. – И Бёдвара, и Стена, и Хорнбьерна… Всех не перечислить. Ты видишь всех, кто из моей дружины уцелел. И хевдинг Торир полег со всей дружиной. Хирдманы Харальда все погибли, а с ними и Тостиг-ярл со своими людьми… Тесно сегодня будет в Вальхалле.

– Ты знаешь, что Бернар и Модольв злоумышляли против Харальда-конунга, желали ему проигрыша… – быстро заговорил Вратко. – Они и саксам желают… беды. Хотят, чтобы нормандский герцог завоевал Англию…

– А чем мы им помешать сможем? Теперь уж точно ничем. Шесть мечей и два скальда – невелико войско. Выбраться бы целыми к дреки… И то неизвестно, не пожгли ли их саксы.

В глазах Хродгейра мутно клубилась беспросветная тоска. Да и его верные дружинники выглядели не лучше. Не бесшабашная удаль лихого рубаки, в одиночку бросающегося на сотню врагов, а мрачная решимость загнанного в угол, израненного бойца, способного поджечь дом, который защищает, лишь бы только не достался он врагам. Про таких говорил Тьодольв из Хвинира в «Перечне Инглингов»:

– Вождь! – Игни тронул скальда за рукав. – Вождь! Идет кто-то…