Аркадий Савеличев - Последний гетман

Многие тогда не смогли от черной ведьмы отмахаться, под копыта чужих коней свалились. Богдане хоть и привез на своем седле атамана, но почти надвое разрубленного…

Как без атамана, а лучше сказать – без гетмана, по польскому ежели прозванью? Знали, что с левой руки степью пылится, что с правой – березовыми косами завивается. Не успели с Дикого Поля возвернуться и кровавые сопли во Днепре-Славутиче омыть, как ляхи вместе с потомками лесного Гедимина нагрянули. Поди, не знали, что Гедиминовичи и среди казаков есть, разве что по сабле, больше на меч похожей, опознали. Конечно, только те, что на свою ляшскую сторону Удрать успели… Так, так! Отмахавшись и слева, и справа, зашумел казацкий круг:- Геть, мы не хужей ляхов!…

– …не разбойники…

– …не гайдамаки голодраные!… -…гетьмана!

– …гетьмана на ляшский обычай!… А как выбирать, кого выбирать?

Да так же, как и атамана, бывало. У кого дым из люльки круче да глотка крепче:

– Бог!…

– …данный!…

– … Богдане! Богдане!…

Отказывайся не отказывайся – здесь саблей не отмахаешься; в круг поставили и шапками закидали, что в копне вековой. Так атамана отмечали, так отметили и первого своего гетмана. Веди, гетман Богдане, через все Дикое Поле!

Смышлен был только что избранный гетман. От лазутчиков прознал, что ожегшись на казаках, татары всей ордой высыпали в Молдавию. Время самое подходящее. Всю Тавриду прошла казацкая густая лава, предавая смерти лютой всех без разбора. Несколько тысяч положили татарских жен и детей, чтоб вровень с саблей не вырастали. Сиськи вырывали, чтоб диким молоком не вскармливали дикую орду. Глаза кололи, чтоб не видели, в какой стороне Украина православная. Всех христиан, томившихся в неволе, за собой увели.

Стефан Баторий, кроль польский, на казацкий манер утихомирил свою шумную страну, свою горластую шляхту, но ведь надо тишину и на дальних границах установить? А кто лучше казаков это сделает? Несть бдительней стражи, чем днепровская! Неглуп был Баторий, с казаками, как его предшественники, ссориться не стал. Всех лучших приметил и приветил. Именем польской короны даровал казакам полное самоуправство. Войско? Так в войске должен быть порядок, разделил казаков на полки и сотни, чтоб каждый полк в своей области пребывал, для чего и старшин во главе поставил. А над старшинами, над полками поземельными – кто? Вами же избранный гетман, называвшийся теперь уже коронным и злотые вместе со своими казаками получающий. Собственной рукой поднес Богдану Рожинскому гетманские клейноды: королевское знамя с гербом Белого Орла, бунчук, означавший одержанные казаками победы над неверными, булаву – или жезл повелевающий, указующий казакам путь, ну и войсковую печать. Как такой великой польской окраине без своей печати? Да, Украина была на окраине польской… Живите, козаченьки… но под рукой кроля польского. С милостью, да в поел ушании.

Полки?

На этой стороне Днепра: Чигиринский, Корсунский, Черкасский, Уманский, Лодыженский, Богуславский, Киевский; да и на той стороне, к москалям поближе, три полка: Переяславский, Полтавский и Миргородский. Всех числом десять, а по головам да саблям – так двадцать тысяч. Это на жалованья. А как убыль военная, так другие подойдут. Ничего, жинки казацкие исправно рожают.

Да, умен и дальновиден был Стефан Баторий. Чтоб не бежали от безмозглых панов казаки, освободил их от работ и податей. Хватит панам и посполитых малороссиян – вот те пускай и пашут, и свиней пасут. А казаки – это стража пограничная; каждый при лошади, ружье и пике, для чего и жалованье королевское получал. И судился в случае какой заварухи от старшин в своих же полках и сотнях. Своя страна-сторона, хоть и под польской короной.

Но в стране, даже подвластной, своя столица быть должна? Не Краков, не Варшава, но все же?..

Батурин!

В честь кроля Стефана Батория.

Чтоб слишком-то козаченьки не забыва-ались!…

Получив для своих полков разные милости и преимущества, гетман Богдан Рожинский снова повел их в поход – кровь казацкая не должна застаиваться. На этот раз решили ударить по столице татарской. Кроме Тавриды, татары крымские в степи, поближе к украинским границам, построили город-крепость, названием Ислам. Ни больше ни меньше! Для вящей угрозы казакам и поддерживавшим их на тот час, при дальновидце Батории, вечно взбалмошным полякам. Крепость немалая, с высоченными стенами – за золотишко награбленное иностранные инженеры строили. С коня и сабли ее было не взять. Да ведь казаки в былые, до Батория, времена, осаждая польские крепости, тоже чему-то научились.

Подкоп?.. Подкоп! Инженеров не было, сами кротами подземными ход под стену вели. Думали, взлетит стена – а там геть козаченьки в пролом!…

Да ведь думали все-таки казацким умом… Стена взлетела, но рухнула на свою же сторону, подавив обломками неисчислимое число людишек подхмеленных, изготовившихся лезть в пролом. Передом, конечно, о двух же саблях, стоял сам гетман. Вот его-то главной вол ной и накрыло…

Не сразу это опознали, орущей массой хлынули в город, всякую шевелящуюся тварь, от собаки до последнего татарчонка, предавая огню и сабле. А когда отрезвели после штурма, долго сыскать своего гетмана не могли, думали, в гареме каком тешится. А тешился-то он с косой старухой при оторванной чубатой голове…

Везли в свою столицу, в Батурин на коне, покрытом лучшими татарскими коврами. Но в путь не раньше тронулись, как с землей сравняли Ислам. Пленных на этот раз не брали, ни единой татарской душе не удалось убежать – все прямиком попали к своему пророку.

«Рожинский… Разумовский… надо же!» – думал нынешний гетман, собираясь в вояж по своей стране. Пора! Надо было опознать ее, свою подвластную Украину.

Историю князя Рожинского ему завезли киевские монахи, а монахов он не очень любил, потому и забылось. Не до того. Гетман Разумовский осматривал свои владения.

Начал с ближних окрестностей. А что ближе достославного Батурина? Построенного Стефаном Баторием и названного его именем. Он ожидал увидеть крепости, вставшие несть когда, а разрушенные во времена изменника Мазепы. Да ведь поруха порухе рознь. Ну, проломы в стене, ядерным боем побитые окна, крыша там сгоревшая – даже каменные дворцы черепицы не имели. Гори, коли зажгут!

Было чему удивляться: не только крыш, но и стен не оказалась. Разве что глыбы камней, чертополохом и полынью поросших. Славно потрудился князь Меншиков! И то сказать: послал он ультиматум гарнизону, оставленному Мазепой для обороны своей столицы. Думалось, ни Петру, ни Меншикову не взять Батурина. Арсенал казацкий! Сколько пушек было, столько пороху, что хоть год сиди. С насмешкой отвергли ультиматум светлейшего князя, сыпали ядрами, что горохом. Отступаете? Ага, москали!… Но отступали только для вида, до покрова ночи. А там, под темное утро, общий штурм, со всех сторон. Пушки не успевали поворачивать да и прозевали самый решительный момент. В своем неизменном алом плаще влетел в город светлейший князь. А это значило: не быть пощаде… Никому. Ни воину, ни торгашу базарному. Ни старому, ни малому… Глядя на руины дворца Мазепы, гетман Разумовский, полтораста лет спустя, думая восстановить казацкую столицу, воочию убедился: восстанавливать здесь нечего, если так желается, надо строить заново. Упрям был Мазепа, упрямство двигало и саблей князя Меншикова, но разве он, гетман Разумовский, без упрямства? Тут и созрело окончательное решение: столице казацкой быть!