Василий Веденеев - Частный сыск есаула Сарычева

Скрип открывшейся двери и звук шагов заставили его замереть – кто-то вошел в комнату. Осторожно выглянув из-за бильярда, Сарычев увидел Ходзуми.

Японец стоял вполоборота к нему, удивленно глядя на открытый сейф. С его губ сорвалось какое-то восклицание, и он попятился к двери. Что делать? Стрелять? Надо же было потерять осторожность и дать застать себя врасплох!

Неожиданно Ходзуми присел и заглянул под бильярдный стол. Его темные глаза встретились с напряженным взглядом Сарычева. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Рука Павла медленно поползла к поясу, где висела кобура с наганом.

Но достать револьвер Сарычев не успел. Ходзуми высоко подпрыгнул и моментально оказался на столе. Еще мгновение и его нога ударила Сарычева, да так, что он отлетел к стене. Хорошо еще, что Павел успел немного повернуться и смягчить удар: целившийся ему в голову японец попал пяткой в плечо. Рука сразу заныла, боль отдалась в спине и шее, а противник кошкой спрыгнул на пол и вновь был готов к нападению.

«Не успею выстрелить», – понял Сарычев и резко откатился в сторону.

Вскочив на ноги, он умело блокировал удар Ходзуми и, неожиданно ринувшись вперед, вцепился в него, прижавшись лицом к плечу слуги. Повиснуть на противнике, лишить подвижности, захватить руки, не дать ему возможности прыгать и бить ногами, кулаками, головой. Ходзуми более ловок, прекрасно владеет приемами борьбы и в открытом поединке против него трудно выстоять. Сарычев и сам неплохо умел драться, приходилось не раз участвовать в рукопашных, не говоря о том, что бывал в таких сабельных сечах, какие могут привидеться только в кошмарном сне. Но тут нет сабли и он не настолько натренирован в кунг-фу или карате, как японец. И время, время! В любой момент может появиться еще кто-нибудь.

Ходзуми предпринял отчаянную попытку освободиться, винтом выворачиваясь из медвежьей хватки Сарычева, пиная его коленями и норовя дать подножку, чтобы повалить на пол, но Павел не выпускал. Чувствуя, что слабеет, – боль в ушибленной руке не проходила, – он всем телом навалился на Ходзуми, качнул его и ударил спиной о край тяжелого бильярдного стола.

Японец взвыл. Качнувшись еще раз, бывший есаул немного развернул противника и снова приложил его о стол спиной. Ходзуми охнул и ослаб. Схватив его за плечи, Сарычев с силой ударил японца хребтом о медный край лузы и выступающий острый угол тяжелого бильярда. Слуга обмяк и кулем осел на пол.

– Вот так вот, – дрожащими руками поднимая узел, пробормотал Сарычев, направляясь к двери. Скорее уйти отсюда!..

– Скотина! – Филиппов наотмашь ударил по лицу Гришина, с трудом державшегося на ногах с помощью Этьена.

– Не виноват, – размазывая по лицу пьяные слезы и кровь из разбитого носа, бормотал Алексей Владимирович.

– Там все были в стельку, – пытаясь смягчить гнев хозяина, заметил крепыш в синем костюме. – Он их поил насильно.

– Молчать! – в бешенстве заорал Борис Васильевич, сорвав с носа пенсне. – Ублюдки!

Ходзуми морщился от боли, прислонившись плечом к стене бильярдной. Ему хотелось выпить чаю и лечь на жесткую циновку, чтобы было вокруг тихо и полутемно, а потом чтобы помассировали спину и смазали ее снадобьями из трав. Хозяин совсем обезумел, и лучше всего было бы убраться отсюда, но он не разрешил.

– Видите? – припадая на больную ногу, Филиппов шустро подбежал к распахнутому сейфу. Сунув в него руку, вытащил пустую деревянную шкатулку и раздраженно бросил ее на пол. – Видите?

Тяжело дыша он упал в кресло и начал обмахиваться одним из старинных вееров, кусая губы и шепча проклятия. Этьен отвернулся, стараясь не встречаться с ним взглядом; крепыш сопел, уставившись на носки своих давно нечищенных башмаков; Гришин утробно икал, испуганно выпучив глаза.

– Заткните пасть этому идиоту, – брезгливо покосился на него Борис Васильевич. – Хотя, погодите. Чем тебе угрожал Сарычев, ну?

– Эт-то как? – силясь понять, о чем его спрашивают, снова икнул Алексей Владимирович. Он готов был провалиться сквозь землю, только бы не стоять здесь, перед холодным, уничтожающим взглядом Филиппова.

– Я спрашиваю, каким оружием тебе угрожали, – постукивая сложенным веером по ладони, не предвещавшим ничего хорошего тоном раздельно повторил Борис Васильевич. – Что у него было? Маузер, наган, браунинг? Может быть, нож?

Ходзуми, устав стоять и не в силах более совладать с ломающей его спину и ребра болью, тихо опустился на пол. Филиппов только покосился на него, но ничего не сказал и снова уставился на Гришина. Тот потел и трясся.

Сунув руку под пиджак, Борис Васильевич вынул наган:

– Это?

– Да, – как завороженный глядя на черную дырочку ствола, поднявшегося на уровень его глаз, прошептал похолодевший Алексей Владимирович.

– Прекрасно! – развернувшись в кресле, Филиппов несколько раз выстрелил в грудь Ходзуми.

Японец дернулся, привстал и рухнул, обливаясь кровью. Гришин упал на колени; крепыш побледнел; Этьен машинально считал выстрелы – раз, два, три, четыре…

– Соедините меня с полицией, – ни к кому не обращаясь, приказал Филиппов. – И откройте окно. Пусть выветрится пороховая гарь…

Бросив стоявшего на четвереньках Гришина, Этьен подошел к телефону и, набрав номер участка, подал трубку хозяину.

– Полиция? – Борис Васильевич надел пенсне и отдал наган крепышу. – Это владелец особняка на Садовой, Борис Филиппов. Случилось трагическое несчастье! Немедленно приезжайте! Меня ограбили и убили моего слугу Ходзуми. Да, сегодня днем. Кого подозреваю? Некоего Сарычева…

Пояс с инструментами Павел утопил в реке, решив избавиться от лишней улики и не таскать ненужную тяжесть. Из первой попавшейся забегаловки с телефоном он позвонил в бар «Королевского павлина» и спросил господина Антуана. В наушнике слышалась музыка, веселые возгласы, звон бутылок и стаканов – видимо, трубку положили на стойку. Через пару минут ответили:

– Да!

– Это Антуан? – переспросил Сарычев.

– Я, говорите. Кто звонит?

– Знакомый, по поводу обмена человека на интересующую вас вещь. Вы готовы?

– А вы? – хмыкнул на том конце провода Антуан.

– Готов. Где и когда мы встречаемся?

Павел торопился. Наверняка Филиппов уже обнаружил пропажу, и предугадать его дальнейшие шаги просто невозможно. Отдать, к дьяволу, все статуэтки, получить живого и здорового Евгения, убраться с ним в трущобы китайских кварталов к знакомому старику, где их не то что Филиппов и полиция, а даже черти не сыщут. Вот тогда можно будет вздохнуть спокойно и отлежаться несколько дней в тишине и покое, не высовывая носа на улицу, пока не уляжется шум. А после станет видно, куда податься.