Георгий Гулиа - Ганнибал, сын Гамилькара

Однако грек казался Ганнибалу слишком медлительным. Надо решить, что делать, и ответ необходим скорый. И без того провалялись под дурацкими сагунтскими стенами несколько месяцев. «Дурацкими!» – подчеркнул Ганнибал в сердцах.

Грек возразил:

– Это не так. Стены вовсе не дурацкие…

Ганнибал усмехнулся:

– Это потому, что строить их помогали греки?

– Отчасти. Но стены теперь прочнее, независимо от того – кто и когда их возводил.

– Значит, валяться здесь и впредь?! Под этими стенами?!

– Нет, – сказал степенный грек твердо, но почтительно. – Я вовсе этого не думаю, о великий! Если предпринимать что-либо решительное…

Ганнибал перебил:

– Не «если», а незамедлительно! Довольно мне выслушивать всякие стариковские советы. – Он помолчал. Понял, что зря обижает преданного ему человека. – Я хочу сказать, уважаемый Клеонт, что я сыт по горло советами. Советчиков много. А мне нужны действия, а не советы. Когда будут готовы твои машины?

– Мне нужна одна декада.

– Нет! – воскликнул Ганнибал. Он быстро направился к окну, выглянул наружу: все было тихо вокруг. – Я даю тебе, Клеонт, ровно пять дней, а на шестой назначаю штурм. Пять – и ни одним часом больше! Пойми меня: Рим во все концы шлет посольства, вербует сторонников везде, где попало, пытается воздействовать и на карфагенский Совет, который с удовольствием воспримет весть о моей неудаче. Римляне готовятся к большой войне. Они строят длинные корабли. Они выжимают из себя последние силы, они торопятся. А я вынужден сидеть сложа руки и наблюдать за этими сагунтцами. Как бы не так! Решено: через шесть дней штурм! Учти, Клеонт: стены будем бить со стороны моря. Будем бить там, где нас не ждут. Ты понял?

Клеонт кивнул. Ганнибал сверлил его взглядом, как сверлят на верфи дубовые доски, – настойчиво, долго.

– В душе не согласен со мной?

Клеонт молчал.

– Ясно: не согласен. Что ж? Я не могу убеждать каждого из семидесяти тысяч армейцев. Я приказываю!

– Слушаюсь! – сказал Клеонт и удалился, опустив голову.

Вошел Магон. На нем были новенькие доспехи, а на голове – великолепный афинский шлем.

– Ого! – сказал Ганнибал. – Чем не Марс?!

– Подарок, Ганнибал, подарок.

– Кто же так расщедрился? Позолоченный шлем?

Ганнибал подошел к брату, погладил шлем рукой. Затем снял его и надел на себя.

– Тесноват, – сказал он.

– Мне по мерке ковали.

– Надеюсь, не взятка?

Магон вспыхнул:

– Взбредет же тебе в голову! И кто даст взятку?

– Сагунтцы. Чтобы подольше не тревожили их.

– Отдай мне шлем. И знай: взяток не беру! А что до сагунтцев – они поносят и меня, и тебя, и всех нас, вместе взятых. Будут они взятки давать! Если хочешь знать правду – это подарок одного купца из Карфагена.

– Что же ему надо?

Магон махнул рукой:

– Подозреваю, что не прочь сосватать за меня свою дочь.

Ганнибал сказал:

– А что? Может, впору жениться? – Он засмеялся. – Знаешь – когда? Когда возьмем Сагунт, я тебя поставлю над войском в Иберии. Вот тогда и женись. И угомонись.

– Нет, – сказал Магон, шаря глазами по полкам в поисках сосуда с вином. – В Иберии ставь Гаедрубала. А мне…

– Не ищи, Магон. Пить запрещаю!

Магон надул губы. Опустился на скамью – доспехи явно мешали свободному движению.

– Этот шлем, – заметил Ганнибал, – слишком петушиный. Афиняне любят все театральное. Он слишком приметен в бою. Хорошая цель для лучников. А доспехи не по тебе.

Магон обидчиво помалкивал.

– В бою человек должен чувствовать себя свободно. Ничто не должно сковывать его. Отдай доспехи и шлем какому-нибудь франту – иберийцы обожают позолоченные вещички.

Магон постучал себя в грудь рукояткой меча.

– Это, по-твоему, вещичка?

– А что же еще?

– Ты просто завидуешь.

– Возможно… – Ганнибал усмехнулся. – Но на стены Сагунта в этих доспехах бросаться не советую. Тем более в этом шлеме.

Магон снял шлем с головы, полюбовался им и покатил его по каменному полу. И зазвенел шлем пуще медного таза.

– Сними и доспехи, – посоветовал брат.

Магон снял доспехи и тоже покатил по полу.

– Если бы я знал, что нет в этой комнате любопытных ушей, – сказал Ганнибал, – кое-что сказал бы тебе.

– О Сагунте?

– Именно.

– Готовится штурм?

– Наверное.

– Когда?

– Ты услышишь сигнал.

– А все-таки когда?

Ганнибал строго взглянул на брата:

– Ты можешь его не услышать?

Магон пожал плечами.

– Непременно услышишь. Я позабочусь об этом.

Магон спросил:

– Ты только от меня скрываешь? Ведь у тебя только что был Клеонт. Он ничего не знает о штурме?

– Не знаю.

– А я знаю.

Ганнибал приложил палец к губам – знак полного молчания. Магон кивнул: дескать, понимаю.

– Подойди ко мне, Магон.

Магон повиновался.

– Сделай все, чтобы твое войско было готово к штурму. Сделай даже то, что невозможно. Учти: Сагунт – мой первый настоящий экзамен. Если меня подведет кто-либо – я не прощу этого никому. И в первую очередь – тебе. Ты должен показать себя с лучшей стороны. Оставь свои оргии, забудь о вине. А когда возьмем Сагунт – хоть захлебнись. Я тебя не упрекну. Ты слышишь, брат?

– Слышу.

– Ты хорошо меня понял?

– Да.

Голос Ганнибала стал строже, суше, грозней:

– Я никому не дам спуску. Я не пощажу себя. Не будет пощады и другим. Пуще своих врагов буду наказывать трусов и нерадивых. – Ганнибал до хруста в пальцах сжал кулак. – Я раздавлю каждого, кто не исполнит моего приказа. Каж-до-го!

Потом долго молчал.

Магон скрестил руки на груди, пошмыгал носом.

– О чем задумался, Магон?

– Просто так…

– А все-таки?

Магон стоял перед братом, словно виноватый.

– Я же говорю: просто так.

Ганнибал прищурился. Сказал сквозь зубы:

– Я вижу тебя насквозь. О чем ты думаешь?

– Сказать?

– Да.

– Откровенно?

– Да!

– Я думаю, – проговорил Магон, – какой же ты жестокий!

Ганнибал захохотал.

– Только и всего, брат? – спросил он сквозь смех.

Ганнибал пересек реку Ибер тремя колоннами. Перед самым походом он выступил перед солдатскими сходками, Молодой полководец обязан был говорить. И он говорил.

О чем?

Первое. Рим объявил войну. Каждый ли понимает это? Поговаривают, что войны желал, точнее жаждал, сам Ганнибал. Ерунда! Сагунт в кознях Рима был всего поводом. Сагунт – римская заноза. Можно ли было терпеть ее, находясь на Пиренеях? Ганнибал спрашивал солдат: может ли обыкновенный человек – не сказочный богатырь, а человек – стерпеть занозу в заднице? Не сможет! Вот, стало быть, именно так и следует рассматривать Сагунт. Никак не больше и не меньше. Рим домогался войны и добился своего на свою голову…

Второе. Что это будет за война? Разумеется, каждый пытается ответить на этот вопрос по-своему. Было бы очень странно, если бы никого это не задевало, не заставляло думать. Больше того: даже страх иных новобранцев понятен. В самом деле: что такое Альпы, и можно ли идти через Альпы?.. Что можно сказать? Война не будет в великую тягость нашему войску. Ганнибал ручается головой. Он готов принести клятву перед богами.