Димитр Димов - Табак

– А других?

– Они придут после.

«Другими» были фон Гайер, Прайбиш и Лихтенфельд. один генерал запаса, который скупал мелкие партии табака и перепродавал их с небольшим, по верным барышом Германскому папиросному концерну, мэр города, начальник местной полиции и несколько немецких и болгарских офицеров, которые могли посоветовать, как безопасней проехать в Салоники.

– На ужин я пригласил только Кондояниса – так нам удастся переговорить спокойно, – объяснил Костов.

– Пока можно обойтись и без других, – пробормотал Борис.

Он допил коньяк и спросил;

– Инженер здесь?

– Он уже три дня ждет вас.

– Понимает он что-нибудь в папиросных машинах?

– Пятнадцать лет работает в этой области.

Борис задумался о папиросной фабрике в Салониках, которую Кондоянис передавал ему вместе со швейцарскими франками, за что должен был получить огромное количество табака, остававшегося в Беломорье. Кондоянис обещал переписать фабрику на имя одного итальянца, швейцарского подданного, которому Борис не особенно доверял. Но это была единственная возможность получить за табак хоть что-нибудь. Он налил себе еще рюмку коньяка, боязливо покосившись на Ирину и ожидая обычных упреков. Но она только посмотрела на него холодно и равнодушно. И сейчас это равнодушное отношение к разрушительному пороку, с которым сам Борис был бессилен бороться, вызвало у него вспышку раздражения. Однако Ирина была далека и недоступна – он ничем не мог ее уязвить.

– Сколько просит инженер? – ворчливо спросил он.

– Двадцать тысяч, не считая оплаты дорожных расходов и номера в гостинице, – ответил Костов.

– Много! – Борис недовольно поморщился и медленно поплелся в ванную.

Кондоянис оказался высоким, полным сорокалетним мужчиной с очень смуглым лицом и черными прямыми волосами. Одет он был в белый шелковый пиджак и черные брюки, ногти па руках у него были покрыты лаком. И все же он не мог соперничать с безукоризненной элегантностью Костова. От теплой сырости пиджак его потерял форму, а галстук он выбрал не слишком удачный. Отметив все это с некоторым удовлетворением, главный эксперт «Никотианы» нашел в костюме грека и другой крупный недостаток – складка на его брюках смялась отчасти от влажности, а главным образом потому, что у брюк, очевидно, не было шелковой подкладки на коленях. Во всем «стальном Кондоянис не представлял для Костова никакого интереса.

Грек низко поклонился и поцеловал руку Ирине, пристально глядя ей в глаза. Он явно был поражен ее красотой. В темных неподвижных глазах левантинца она увидела целую гамму чувств – от готовности относиться к ней вежливо и почтительно, с легким оттенком флирта, до откровенного желания оказаться с ней в постели. Ирина сразу почувствовала к нему антипатию: ее раздражала не сама эта гамма, а приторная слащавость ее тонов. Воображение этого человека ограничивалось областью коммерческих операций. Перед своим приходом он прислал с визитной карточкой жалкий и смешной букет из единственного в городе цветочного магазина. И Костов и фон Гайер в подобном случае предпочли бы не посылать ничего. Она удивилась, когда он стал говорить, хоть и правильно, по-болгарски – язык он знал с детских лет, проведенных в Болгарии.

Посреди скучных разговоров о жаре и комарах сели ужинать. Ели судака под майонезом, вкусный пшеничный хлеб, жареную индейку, торт на чистом сливочном масле, все это обильно запивая итальянскими винами. Костов. начисто позабыв о греческих детях, которые рылись в помойках, выискивая арбузные корки, дважды просил извинения за скромный ужин. Господин Кондоянис тоже забыл, что из-за подвигов белых андартов его соотечественникам вот уже пять дней не выдают их жалкого пайка кукурузного хлеба. Антагонизм национальностей кипел только в низших слоях общества, а табачных магнатов торговые интересы превращали в сердечных друзей. Борис и Кондоянис осыпали друг друга любезностями. Поговорив о тяжелых продовольственных затруднениях, от которых явно страдали и миллионеры, господин генеральный директор «Никотианы» предложил господину Кондоянису муки и сахару из своих софийских запасов, а господин Кондоянис не остался в долгу и обещал щедро отдарить господина генерального директора португальскими сардинами и коньяком «Метакса». Ни тому ни другому и в голову не пришло, что обещания эти даются в городе, где семьи безработных греков умирают от голода.

Когда подали кофе и фрукты, разговор принял более деловой оборот.

– Если ход событий ускорится, вам не удастся закончить обработку табака. – сказал грек.

– Ну так что же? – Бориса бросило в нот от этого замечания. – Я могу передать вам право собственности и па необработанный табак.

– Но точное его количество не будет известно.

– Подсчитаем приблизительно и округлим в вашу пользу.

– Сделать такой подсчет по всем сортам технически невозможно. Кроме того, у правительства могут возникнуть подозрения, и сделку признают фиктивной. Б таком случае табак будет конфискован.

– Неужели вы заранее не приняли мер?

Борис бросил на грека презрительный взгляд, словно желая сказать: «Неужели надо тебя учить, как это делается?»

– Очень трудно! – Грек глубокомысленно помолчал и выпустил дым сигареты. – Никто не знает, какие лица войдут в наше правительство после перемирия.

– В таком случае вы могли бы. как французский подданный, получить гарантии дипломатическим путем.

– Во Франции такое же положение. Всюду существует опасность, что к власти придут левые правительства.

– Тогда… в чем дело? – нервно спросил Борис – Вы отказываетесь от сделки?

– Пока нет! – Лицо у Кондояниса стало совершенно бесстрастным. – Мне просто хотелось напомнить, что я рискую. Я попросил бы вас еще немного уступить.

Борис посмотрел на него усталыми, мутными глазами. Он уже был почти готов пойти на уступки, но Ирина, чуть заметно покачав головой, посоветовала ему держаться твердо. И тогда Борис ощутил необычный прилив энергии, Как в те дни, когда он с легкостью давил своих противников, а «Никотиана» процветала.

– Я не могу уступить пи гроша, – сухо заявил он.

– Это, право же, достойно сожаления.

В слащавом теноре грека звучало такое разочарованно, как будто сделка и впрямь расстраивалась.

– Вы отказываетесь? – снова спросил Борис. Теперь Кондоянису стало жарко.

– Я должен еще подумать. – сказал он.

– Тогда будьте любезны сообщить мне свое решение не позже завтрашнего вечера.

– Так скоро?

– У меня только два выхода: закончить сделку с вами или же перевезти табак в Болгарию. События не ждут.

– А куда вы денете свой табак в Болгарии? – с вежливой иронией спросил грек.