Колин Маккалоу - Бита за Рим (Венец из трав)

— Я понял, — сказал Марий с невозмутимым видом. — Хорошо, Юлия, тебе известна вся эта история, а мне еще нет. Продолжай.

— Тот молодой человек заявил, что наш Марий пытался убедить Луция Катона отступить. Но Луций Катон обругал его и назвал италийским предателем. Консул отказался отдать приказ об отступлении и сказал, что для любого римлянина лучше умереть на поле боя, чем жить в бесчестии. Он с отвращением отвернулся от Мария-младшего. И тот контубернал сказал, что, услышав это, наш сын вытащил меч и вонзил его в спину Луция Катона по самую рукоять! Затем он взял на себя командование и приказал отступать. — Юлия заплакала.

— Неужели Квинт Лутаций не мог дождаться меня? К чему было взваливать на тебя груз подобных новостей? — резко спросил Марий.

— У него на самом деле не было времени, Гай Марий. — Юлия вытерла слезы, пытаясь взять себя в руки. — Его срочно вызвали в Капую. Он должен был отправляться туда немедленно. Он сказал, что вообще не имел права задерживаться и заезжать к нам в Рим, так что мы должны его еще и поблагодарить. Он сказал, что ты знаешь, как поступить. И когда Квинт Лутаций сказал это, я поняла: он поверил в то, что наш сын убил Луция Катона. О, Гай Марий, что нам делать? Что сможешь сделать ты? Ты хоть знаешь, что имел в виду Квинт Лутаций?

— Я должен отправиться в Тибур вместе с моим другом Гаем Юлием, — сказал Марий, поднимаясь на ноги.

— Но ты ведь не можешь! — задохнулась Юлия.

— На самом деле могу. Теперь успокойся, жена, и вели Стофанту послать за Аврелией. Пригласи Луция Декумия. Он сможет присмотреть за мной в пути и снимет часть нагрузки с мальчика.

Говоря это, Марий крепко держал юного Цезаря за плечо — не так, будто он нуждался в его поддержке, а скорее подавая мальчику знак, чтобы он молчал.

— Пусть Луций Декумий отправится с тобой один. Гай Юлий должен идти домой к своей матери, — сказала Юлия.

— Да, ты права, — согласился Марий. — Ступай домой, юный Цезарь.

Цезарь возразил:

— Моя мать велела мне находиться рядом с тобой. Если бы я покинул тебя в таком положении, она очень рассердилась бы на меня.

Марий стал было настаивать, но Юлия, хорошо зная Аврелию, пошла на попятный:

— Он прав, Гай Марий. Возьми его с собой.

Спустя долгий летний час повозка, запряженная четырьмя мулами, которая тащила на себе Гая Мария, юного Цезаря и Луция Декумия, выехала из Рима через Эсквилинские ворота. Будучи хорошим возницей, Луций Декумий пустил мулов бодрой рысью. Так они смогут проделать весь путь до Тибура, почти не растратив сил.

Зажатый между тушей Мария и Декумием, Цезарь с удовольствием оглядывал окрестности по обеим сторонам дороги, пока не стемнело. Ему никогда еще не представлялось случая принимать участие в поездке по столь неотложному делу, Но в душе он всегда питал страсть к быстрой езде.

Хотя у них с двоюродным братом разница в возрасте составляла девять лет, юный Цезарь хорошо знал Мария-младшего, и воспоминания младенчества и раннего детства были у него в большей степени связаны именно с Марием-младшим, нежели с другими детьми. Эти воспоминания не давали ему никаких оснований любить Мария-младшего. Не то чтобы Марий-младший плохо обращался с мальчиком или насмехался над ним. Зато другие, над кем он насмехался и мучил, отвратили юного Цезаря от Мария-младшего. Между Марием-младшим и Суллой-младшим существовало постоянное соперничество. Наблюдая это, юный Цезарь все время чувствовал, что его ощущения верны. Марий-младший всегда носил как бы две маски: очаровательную в присутствии Корнелии Суллы и язвительную, когда ее не было рядом. Он не ограничивал обсуждение своих насмешек над этой девушкой своими двоюродными братьями, он злословил о ней и со своими друзьями. Поэтому перспектива бесчестья Мария-младшего вовсе не беспокоила юного Цезаря с личной точки зрения. Но поскольку проблема касалась Гая Мария и тети Юлии, она болезненно его задевала.

Когда темнота спустилась на дорогу и в небе засиял серп луны, Луций Декумий пустил мулов шагом. Мальчик вскоре уснул, склонив голову на колени Мария, расслабившись в безразличном забытьи, которое можно наблюдать только у детей и животных.

— Ну что, Луций Декумий, давай поговорим, — сказал Марий.

— Что ж, это дело, — бодро откликнулся Луций Декумий.

— Мой сын попал в большую неприятность.

Луций Декумий сокрушенно поцокал языком:

— Нам этого по возможности хотелось бы избежать.

— Его обвиняют в убийстве консула Катона, — продолжал Марий.

— Те, от кого я слышал про консула Катона, собираются присудить Марию-младшему венец из трав за спасение армии, — заметил Луций Декумий.

Марий затрясся от смеха:

— Я полностью с тобой согласен. Если верить моей жене, обстоятельства были именно таковы. Этот дурак Катон сам подготовил свое поражение! Думаю, оба его легата к тому моменту были уже убиты, и могу только предполагать, что трибунов тоже не было при нем. Они были отправлены с поручениями на поле боя — с ошибочными поручениями, вероятнее всего. Очевидно, с консулом Катоном остались одни контуберналы. И моему сыну довелось стать тем юношей, который посоветовал командующему отступить. Катон сказал «нет» и назвал Мария-младшего сыном италийского предателя. Вследствие чего — по словам другого юноши — Марий-младший воткнул в спину консула два фута доброго римского железа и отдал приказ отступать.

— Это было неплохо сделано, Гай Марий!

— Я тоже так думаю — с одной стороны. С другой стороны, я сожалею, что он сделал это, когда Катон стоял к нему спиной. Но я знаю своего сына. Он вспыльчив и не лишен чувства собственного достоинства. Когда он был маленьким, я редко оказывался дома, чтобы выбить из него эту необузданность. Кроме того, он был достаточно ловок, чтобы не демонстрировать при мне характера. Или отыгрывался на матери.

— Сколько свидетелей, Гай Марий?

— Только один, насколько мне известно. Но мне и не нужно этого знать, пока я не увижусь с Луцием Корнелием Цинной, который принял теперь командование. Разумеется, Марий-младший должен ответить на обвинение. Если свидетель будет настаивать на своих показаниях, мой сын должен быть наказан розгами, а затем обезглавлен. Ведь убийство консула — не просто преступление. Это еще и святотатство.

Луций Декумий опять поцокал языком и не сказал ничего. Разумеется, он знал, почему его взяли в это путешествие. Его воодушевляло то, что сам Гай Марий послал за ним. Гай Марий! Самый прямой, самый благородный человек из всех, кого знал Луций Декумий. Что сказал Луций Сулла несколько лет назад? Что когда даже он выбирает кривую дорожку, Гай Марий проходит это место по прямой. Но в эту ночь дело выглядело так, что сам Гай Марий решил пройти кривую дорожку по кривой. Это не в его характере. Тут есть и другие пути. Пути, которыми Гай Марий по крайней мере попытается пойти сначала.