Игорь Гергенрёдер - Донесённое от обиженных

— Куда торопитесь? — крикнул он с усталой злостью. Сразу было видно: эти слова он сегодня произносит не во второй и не в третий раз.

Солдаты стали отвечать, что разыскивают свои подразделения, а Вакер предъявил документы и спросил, где находится «ближайший командный пункт».

— Танковая бригада — отсюда в двух километрах, — лейтенант кивком указал к востоку и заговорил с ожесточённым упрямством: — Необходимо расчистить дорогу для танков! Они выбьют немцев из города. Помогите собрать людей на расчистку!

Вакер заявил, что у него собственное задание.

— Ну хоть побудьте с ними, чтобы не разбежались! — нервничая, потребовал лейтенант. — У меня тут недалеко ополченцы собраны. Я — за ними! Через пятнадцать минут буду! — поправив очки, он, словно для убедительности, показал Юрию циферблат наручных часов.

Вакер выдвинул условие:

— Провожатого в штаб танкистов дадите?

Лейтенант пообещал. Едва он пропал за деревьями, группа стеснилась вокруг двоих энергично, но тихо говоривших красноармейцев. Юрий почувствовал — его сторонятся — и, сочтя за лучшее подождать, что будет, сел на пень. Ноги отяжелели, ощущая, будто разбухшую, кожу сапог, желудок напоминал о желательности плотного обеда. Представлялась походная кухня, в чьём котле заманчиво побулькивает каша для танкистов, заправленная мясными консервами. «Не к питательному ли пункту подались?» — было первым, что пришло в голову, когда толпившиеся красноармейцы вдруг пошли вглубь леса.

— Командир приказал ждать его! — крикнул Вакер без особой настойчивости.

Один из солдат обернулся и, глядя молча, с недвижным напряжением, поправил на плече ремень карабина. Кто-то в середине группы опасливо-дерзко выкрикнул:

— Приказал — и что?

Неподалёку от Вакера остался красноармеец, расставивший, словно для устойчивости, ноги в ботинках с обмотками. Поплёвывая на пальцы, он раскуривал самокрутку.

— Эти двое их увели? Куда? — требовательно спросил Юрий, не поднимаясь с пня.

Солдат посмотрел вслед ушедшим и промолчал. Вскоре вернулся старший лейтенант, за которым тянулись вереницей ополченцы в гражданской одежде, в кепках. Вакер шагнул навстречу, выражая видом сдержанность и как бы сожаление.

— Вы их отпустили? — с отчаянием вознегодовал лейтенант.

— Они не пожелали выполнить ваш приказ. Я им повторил его!

— Повторили?! А почему не задержали их?.. — у лейтенанта пресёкся голос: оттого что гнев был силён, однако власти не прибавлял.

Вакер невозмутимо и сухо заметил, что он военный журналист, но не командир.

— У вас — воинское звание! Вы должны были действовать…

— Вооружённая группа, — прервал Вакер, — приняла своё решение и не подчинилась. Есть свидетель, — он подозвал жестом красноармейца.

Лейтенанту было недосуг задавать вопросы, которые мало что обещали дать, он произнёс угрожающе: «Разберёмся!» — и добавил: далеко в тыл дезертирам не уйти, их перехватит заградительный отряд. Красноармеец попросил разрешения «доложить».

— Они не в тыл… — он встал перед командиром навытяжку и как-то сдавленно сообщил: — К немцам они пошли сдаваться.

«Однако… рисковали те двое, — подумал Юрий, — но, кажется, выиграли. То, что целую группу приведут, — им наверняка зачтётся». Среди остро волнующего, что закипело в нём, проглянуло неистребимое любопытство: насколько натурально возмутится лейтенант? Но того заботило уже лишь, как бы не подтаяло число ополченцев, и, пока он приказывал им «держаться кучнее», Вакер выяснил у красноармейца весьма интересовавшее.

— Вы показали себя достойно, что не поддались на агитацию, — для начала похвалил он дружественно и значительно, а затем спросил в упор: — Почему вы с ними не пошли?

Солдат отвёл глаза.

— Мы должны за родину жизнь отдать… вот что.

— Должны! Но они-то пошли. Все — кроме вас.

Красноармеец, было заметно, несказанно боялся попасться на ответе.

— Многодетный? — спросил Вакер.

— Трое детей.

— А те, какие ушли, — молодёжь, кажется?

— Молодняк! — солдат от чего-то внутреннего и сильного невольно махнул рукой. В этом жесте, во всей фигуре Юрий прочитал безнадёжно тоскливое: «Мне бы их заботы…»

Старший лейтенант не дал провожатого, и Юрий самостоятельно выходил в расположение танковой бригады. Он успел представиться командиру и поговорить с ним, перед тем как танки двинулись в бой.

— Свою задачу я выполню! — сказал командир с поразившей журналиста странно горькой лёгкостью. — Разведка меня обеспечила данными: у немцев сил здесь пока мало. А наших — довольно! достаточно наших, чтобы закрепиться и держать оборону! — повысил он голос. — Но это уже не моя задача… — вдруг оборвал разговор так, будто спохватился: зачем он его ведёт?

Вакер, получив место в автомашине ремонтной мастерской, отправился следом за боевой колонной и с опушки леса наблюдал, как танки, кроя ожесточённым огнём город, действительно вошли в него. Юрий замечал движение пехотных частей близ Острова, видел, что за боем следят из леса командиры. Однако стрелки в город так и не вступили, артиллерия тоже не подтянулась, и немцы беспрепятственно свозили под Остров огнемёты и пушки, а также зенитные орудия, которые умело приспособили для стрельбы по танкам. К исходу дня бригада, потеряв почти треть машин, город покинула.

Отступление стремительно набрало темпы, и на другой день Вакер уже прощался с Псковом, где бушевали пожары, шайки разношёрстного люда разгульно грабили квартиры руководства, а начальник бензосклада поджёг столь нужное для эвакуации горючее и скрылся — в то время как артиллерийский склад с массой снарядов и патронов, склады с обмундированием и провиантом были оставлены новым распорядителям.

Человек, пустивший Юрия в автомобиль, говорил с терпеливо-покорной измученностью:

— Плана эвакуации нет. Представителей тыла в городе нет. Я вам расскажу, а вы, по вашей журналистской линии, доведите до сведения тех, кто повыше… Почему оказалось так, что связь с госпиталями возможна лишь с помощью посыльных? Мы отправляли их от военного коменданта, но они не вернулись. Нельзя даже приблизительно сказать — сколько раненых поступило в госпитали за последние десять суток.

Машина объезжала заторы, Юрий торопил её с немо-испепеляющей страстью, а человек, сидевший рядом с ним на заднем сиденье, продолжал:

— В дивизии, где я был с проверкой, у медсанбата отсутствует медицинское и хозяйственное имущество. Заметьте: оно не потеряно в бою. Его просто не было! Перевязочные средства — индивидуальные пакеты — выданы лишь двум процентам бойцов. И что это за пакеты? Достались нам в двадцатом году — с имуществом разбитой Белой армии. Американцы ими белых снабдили. Бинты в этих пакетах уже не могут быть стерильны!