Райдо Витич - Противостояние

Банга давил и взглядом и словами и Сергей Юрьевич сидел не шевелясь, усиленно изучал стол, искренне жалея, что вообще решился на этот разговор.

— Короче, двадцатого я приеду за ней. К этому времени она должна быть в отличной форме, и мне плевать, как вы этого добьетесь.

В честь освобождения Белгорода и Орла пятого августа в Москве впервые прогремел салют. Но бойцам на фронте было не до него, у них был свой «салют». Два месяца по всей линии фронта шли ожесточенные бои, немцы с большим трудом сдавали свои позиции. Линия фронта к концу августа продвинулась на сто пятьдесят километров, войска вышли к Днепру, начали развивать наступление на Белоруссию и Украину, но цена тому была почти миллион душ убитыми и ранеными. Эти сто пятьдесят километров родной земли были политы кровью девятисот тысяч солдат и командиров…

Двадцать второго августа Артур забрал племянницу из госпиталя и привез на базу особой группы.

Банга говорил, а Лена внимательно слушала. Они шли по лесу и было так тихо, что девушке казалось, они гуляют по парку в мирное время, в выходной день.

— Наши войска наступают, фашисты отступают, а вместе с ними уходят на Запад те, кто вдоволь поизмывался над мирным населением, кто враг советской власти. К сожалению, таких немало появилось при немцах. Предатели, обычные сволочи. Если они уйдут от возмездия, значит, им сойдут с рук злодеяния.

— Это несправедливо.

— Я знал, что ты меня поймешь, — кивнул. — У них сейчас две дороги: с гитлеровцами на Запад или маскироваться под беженцев, оставаться на месте, меняя документы, надеясь, что их не опознают. Войскам некогда разбираться с ними, у них другая задача — освободить нашу землю от фашистских захватчиков. И тут уже наша задача начинается — ловить этих упырей и давить. Если они просочатся в наш тыл, это будет удар в спину, мы недолжны его допустить. Сейчас немало из таких отбросов двигается на Урал, в Сибирь. Двоих взяли в Свердловске, троих в Омске. Если война закончится, и они продолжат жить, это будет несправедливо.

— Значит, задача нашей группы ловить и уничтожать предателей?

— Не только. Вы будете прикомандированы к СМЕРШу, но вы не СМЕРШ, у вас другие задачи, разные, но особые. Работа в прифронтовых полосах. Работа тяжелая. Фашисты не отходят без боев, они сражаются не менее ожесточенно, чем наши солдаты. Одни ведут бои, другие зачищают прифронтовые полосы и после отхода немцев на них пустыня. Когда взяли Орел, стало ясно, что всю систему железнодорожных линий нужно строить заново. Фронт идет, ему нужны боеприпасы, подкрепление людьми, нужно питание, санбатам медикаменты. Нужно отправлять раненых в тыл, а из тыла отправлять на фронт необходимое. В Орловском направлении, например, сейчас это невозможно. Немцы проводят массовые диверсии. Под одной деревней, например, они согнали всех жителей и заставили рыть окопы, а после расстреляли. От смерти до жизни их отделяли какие-то сутки, двадцать четыре часа. Наши пришли, а в деревне никого, зато за ней, в одной из траншей почти пятьдесят трупов. Детей, женщин, если повезло, мужчин, хватают в прифронтовых зонах и отправляют в Германию. Рейх выдыхается, ему нужна рабочая сила, плюс боятся получить от местного населения удар в спину. Естественно, после того, что они творили. "Выжженная земля" Лена, вот какой тактики они придерживаются. Малыми силами невозможно противостоять этому, сохранить людей, стратегические объекты, но хоть малую часть, хоть попытаться — нужно. Солдаты приходят на свою землю и видят вместо своей деревни, родного дома — головешки, видят убитую семью. Это ненависть. Все что им остается. Ненависть сметает гитлеровцев, заставляя откатываться на Запад. Но уже сейчас ясно и точно, что мы не остановимся у границы и будем гнать фашистов до самого океана. Представь, пройдя по своей вымершей, выжженной земле они вступят в Европу. Глупо надеется только на приказы, на то, что победит разум и он удержит их от мести. Какой приказ сдержит человека, который все потерял? Ему осталась только ненависть, праведная ярость, чувство мести. Можно понять и понятно, но допустить гибель мирного населения в той же Германии нельзя. Конечно, некоторых фрау нужно не просто убивать, в землю вон как при царях русских закапывать голышом. Но с этим мы будем потом разбираться.

— Я поняла. Задача максимально сохранить население, по возможности объекты, параллельно вычленяя предателей и нацистских палачей, уничтожать их на месте.

— В точку, — кивнул Банга. — Ты пройдешь курсы обучения здесь. Подрывное дело, как и ведение боя для тебя не новость, но нужно уметь вести и рукопашный бой, обращаться с холодным оружием. Нож бесшумен и в некоторых ситуациях более действенен. Азбука Морзе, уверен, тоже тебе известна, но как на счет рации? Нужно научиться владеть и ею. Так же знать саперное дело, уметь как минировать так и разминировать.

— Поняла. Сколько будет длиться обучение?

— Минимум Лена, но за этот минимум вы должны взять максимум. Потянешь?

— Да, — даже не сомневалась. Есть понятные ей цели: сохранить население, убить предателей, и к этой цели она пойдет любым путем. — Артур Артурович, можно вопрос не по делу.

— Да.

— Когда мы с Тамигром и Костей уходили из отряда, положение складывалось очень серьезное. Вы знаете, вышли они из кольца?

— Вышли Лена. Слились с другим отрядом, проводят рейды, держат партизанскую зону. Сейчас в Белоруссии более пятисот отрядов, ее недаром называют партизанской республикой. Кстати, много полицаев стали переходить на сторону партизан. Грехи замаливают.

"Вышли" и «слились» — просто и обыденно. И думается — все хорошо. И ни Лена, ни Артур не знали, какой ценой отряду удалось уйти.

Отряд был разделен — часть отвлекала гитлеровцев, часть уводила в глубь болот людей, женщин, детей. Немцы сжали кольцо и, почти трое суток этой части отряда в большинстве состоящего из детей и женщин, пришлось простоять в воде по грудь. Тихо стоять, чтобы их не нашли. Те из детей, кто постарше, молчали, терпели, как могли голод, холод, сырость, неудобство. Но как объяснить грудным детям, почему у матери нет молока? Почему они должны молчать? Они плакали, потому что хотели есть. Плач разносился далеко и мог выдать всех. Поэтому двум женщинам пришлось утопить своих детей…

Не пишут об этом в сводках, не передают в центр, но кто был там, никогда не смогут забыть молодую мать, которая смотрит перед собой и, седея на глазах, топит своего ребенка, чтобы жили другие дети…

Глава 41

Обучение проходило по жесткому графику, с утра до вечера. Лене было откровенно тяжело, но вида она не показывала. Все что ей осталось, это ненависть, она двигала ей. Девушка не задумывалась о том, что будет после войны, потому что сама война въелась в душу и тело, превратилась в смысл жизни. Но самое страшное было в том, что она была не одна такая — все двенадцать человек из ее группы были один в один — с пепелищем за спиной и одним будущим на всех — умереть ради победы.