Владимир Шигин - Битва за Дарданеллы

Теперь весь остров, за исключением цитадели, был в руках турок. Так началось знаменитое тенедосское сидение.

– За стенами недельку продержимся, а там, глядишь, и флот подойдет! Сенявин нас в беде не оставит! – говорил Под ейский своим вымотанным офицерам. Те были такого же мнения:

– За крепость зубами держаться станем! Здесь либо ляжем костьми, либо победим! Посоветовавшись с Подейским, капитан-лейтенант Додт поставил свой бриг ближе к берегу, у самой крепости.

– Вы наш плавучий форт! – пожал руку моряку полковник.

– А вы наш сухопутный линкор! – пожал руку армейцу капитан-лейтенант.

– Отныне побеждать иль погибать будем уже вместе! – решили оба.

С «Богоявленска» уже закончили перевозку на берег орудий тыльного борта и части команды для усиления обороны фронтальной стены.

Из хроники обороны Тенедоса: «Лишь только успели затворить ворота, турки со всех сторон выбежали на площадь и бросились на мост; залп картечью не уменьшил их запальчивости, задние теснили передних и, когда площадь покрылась убитыми и ранеными, тогда отступили, заняли высоты, предместие и открыли по крепости сильный ружейный огонь со всех сторон. К вечеру получили они с кораблей три большие пушки, 9 пудовую мортиру, разные припасы и штурмовые лестницы. Неприятель, зная слабость крепости, и полагая иметь к ней легкий доступ, тотчас по пробитии вечерней зори, отважно пошел на штурм. Но люди, несшие лестницы, были убиты; другие, подбегая ко рву и не видя там лестниц, обращались назад, ко, теснимые задними, отважно стояли под картечным огнем и в темноте и беспорядке были жертвою своей опрометчивости. После знатной потери, каковые бывают при неудачных штурмах, оставили нас до утра в покое».

Спустя некоторое время турецкий флот повторил атаку. Сеид-Али знал слабость приморских стен Тенедоса, а потому решил нанести на этот раз удар со стороны моря. К крепости он двинул весь свой линейный флот. Опасность того, что огромные линкоры сядут на мель или столкнутся от тесноты, была велика, но капудан-паша рисковал. Тенедос должен пасть во что бы то ни стало!

Вновь заговорили пушки. К самому берегу подошли плоскодонные канонерские лодки и начали щедро поливать берега картечью. Линейные корабли метали начиненные порохом бомбы. Вот вспыхнул пожар на стоящем в дальнем углу «Гекторе», его было загасили, но новая бомба и новый пожар. Спустя несколько минут бриг полыхал огромным костром. Стоящему на крепостной стене Броневскому оставалось только молча страдать, созерцая, как напрасно гибнет в пламени его первое судно, которым он так и не успел по настоящему покомандовать. Но предаваться печалям времени не было. Со стороны ворот зашевелилось десантное воинство. Турки медленно подступали к стенам, готовясь к решающему броску на стены. С моря все ближе подходили канонерские лодки, незаменимые при действиях на мелководье и при осадах приморских крепостей. Едва канонерки выдвинулись к гавани, Додт призвал к себе старика Сарычева:

– Фёдорыч, понимаю, что прошу невозможного, но надо обязательно утопить одну из лодок! Утопим одну, все отвяжутся! Раненый унтер ласково погладил свою пушку: – Она постарается!

Жаркий июльский день еще только начинался. Канонерские лодки уверенно шли к берегу, и жерла кулев-рин чернели с их бортов. Вначале лодки накрыла крепостная артиллерия, но отогнать настырных не удалось, они упрямо лезли вперед. И тогда в дело вступил «Бого-явленск». Сарычев (это исторический факт!) с двух выстрелов утопил головную канонерку. Товарищи его не хуже расправились со второй, третья, лишившись мачты, успела спрятаться за мыс.

Во время очередной бомбардировки разорвавшейся рядом бомбой тяжело контузило Броневского. Все произошло мгновенно. Перед глазами вспыхнул огонь, и тупой удар взрывной волны швырнул офицера в сторону. Оглушенного лейтенанта подняли с земли подбежавшие матросы. Отнесли в лазарет. Измученный нескончаемым потоком раненых, врач-хиосец Бартоломей Болиа-ко, наскоро осмотрев Броневского, констатировал:

– Контузия в голову и правый бок! Обычное дело! Он повернулся к санитару:

– Отвар ивовой коры и сон! Кто у нас следующий! Вскоре после этого в лазарет зашли солдаты, молча положили лейтенанта на носилки, понесли. – Куда несете? – поинтересовался Болиако.

– Господин полковник велел отнести господина лейтенанта в свой дом. Там ему будет покойней!

– Хорошо! – согласился врач. – При контузии главное – покой, а микстуру я буду ему присылать!

Страшные головные боли не утихали двое суток. Потом несколько поутихли, а может, Владимир и сам притерпелся. Слышал, однако, еще очень плохо и в ушах стоял нескончаемый звон. Лейтенант Додт прислал товарищу кое-какие вещи, так как все имущество Броневского сгорело на «Гекторе». На третьи сутки он был уже на крепостных стенах, как и прежде руководя артиллерией.

Из хроники обороны Тенедоса: «В 5 часов утра корабль и фрегат турецкие, лавируя близ крепости, производили по оной беспрестанную пальбу; два, стоявшие на якоре, также открыли жестокий огонь; все ж прочие корабли и фрегаты приближались; но в 8 часов турки вдруг прекратили пальбу, с торопливостью отдалились от крепости, и весь флот их немедленно выступил под паруса».

– Что это с ними? – прокричал на ухо своему контуженому соседу Подейский. – Может, очередного султана придушили?

– Да нет, здесь, кажется, дело будет посерьезней! – подал полковнику зрительную трубу Броневский. – Посмотрите внимательней на горизонт слева!

Подейский взял трубу, долго смотрел, но так ничего и не увидел. – Море, да над морем облака низкие!

– То не облака, то паруса! Это Дмитрий Николаевич совершил свой маневр окружения турецкого флота. Теперь погонит их от Дарданелл к горе Афонской, где и перебьет!

– Господи, да неужто! Ну-ка дай-ка мне еще разтрубу глянуть!

В туманной утренней дымке четко проступали белые пятна парусов русских линкоров. Капудан-паше было уже не до Тенедосской цитадели, впору было думать о собственном спасении. Рассматривая приближающийся флот, Броневский неосторожно высунулся из-за крепостного зубца. Расплата последовала мгновенно. Турецкий стрелок, засевший среди развалин форштадта, не промахнулся. Пуля пробила насквозь левое плечо, раздробив кости и вывернув наизнанку сухожилия. Лейтенант молча опустился в лужу собственной крови. – В лазарет! Скорее!

На этот раз Болиако пришлось долго повозиться с раненым.

– Плохая рана! – цокал он языком. – Очень плохая рана! Обычное дело! Надо резать! Выдержите? – Выдержу! – Стакан водки?

Вкуса выпитой залпом водки лейтенант даже не почувствовал.

Врач остановил кровь, как мог, сложил остатки костей, заткнул рану проспиртованной корпией и перевязал.