Валентин Пикуль - Моонзунд

– Именем революции… дыхните! – требовали они.

Чего только не делалось во имя революции. Процедура весьма унизительная, но Артеньеву пришлось пройти через нее.

– Нюхайте, – говорил он с бранью. – Нюхайте, провокаторы!

Толпа паникеров была неприятно разочарована.

– На ногах держится…

– Не валится.

– Может, зажевал?

– Сен-сен такой есть.

– Или чаю. Тоже дух отшибает…

Издалека с маузером в руке подходил Скалкин:

– В чем дело? А ну разойдись. Иначе я вас нюхать стану!

Много позже, униженный и несчастный, когда его начнут пытать и насиловать волю, когда в штабе Либавы его станут бить палкой по голове, когда адмирал Сушон пожелает лично увидеть Артеньева и будет кричать на него, хамски выпуская в лицо старлейту дым стамбульской пахитосы, – вот тогда Сергей Николаевич уяснит для себя главное: жизнь не была прожита напрасно – он достиг попадания в башню флагманского дредноута. Этот взрыв сорвал прохождение IV эскадры флота открытого моря, Сушон не прошел в тот день через Ирбены, и русская эскадра в Моонзунде не была разгромлена с той стороны, с какой нападения врага пока не ожидали…

Брест-Литовский мир, подписанный Лениным, вернет Артеньеву свободу и землю отечества под ногами, но душевный надлом трагедии Цереля останется не выправлен на всю жизнь, и Сергей Николаевич обратится к теням прошлого – к миниатюрам… Ах эти миниатюры! Вся жизнь превратится в сплошную миниатюру. Старый, сгорбленный человек, с большою линзой в руках, будет обходить на Невском комиссионные магазины и антиквариаты, чтобы не купить (нет, на это нужны деньги!), а только любоваться сиянием и воздушной прелестью людей, живших задолго до него и даже не знавших, что в России существует такой Моонзунд…

…Одно попадание! А как оно много значило для всего Моонзунда. Ради этого стоило жить и мучиться.

«Припять» (имея на борту груз в 60 мин) качалась на рейде Куйваста, и выборный командир ее, лейтенант Медведев-2, еще переживал события вчерашней ночи. Как несправедливо иногда оборачивается судьба! Он, с чистым сердцем признавший революцию, он, которого сама же команда выбрала на высокий пост, и вот он сейчас глубоко оскорблен вчерашним отказом команды ставить мины в Соэлозунде…

В дверь каюты командира кто-то робчайше постучал.

– Входите, – сказал Медведев-2.

Вошел предсудкома «Припять» (левый эсер).

– Ну что? – спросил, садясь без разрешения. – Все еще переживаете? А вы плюньте.

– Знаешь, голуба моя, я рожи твоей видеть не могу.

– Напрасно. В общем, так: пошли мины ставить…

– Что-о-о?

– Пошли и поставим. Все шестьдесят!

И тогда лейтенант Медведев-2 встал. Он раздраил винты «барашков» на иллюминаторе, откинул толстое и выпуклое стекло. Каюта сразу наполнилась шумом тоскливого балтийского дождя. Дождь ликовал, выплясывая на палубе минного заградителя хорошую чечетку. И вот под этот шум дождя лейтенант Медведев-2 начал мстить. Это был с его стороны справедливый акт мщения. Прямо в лицо предсудкома он говорил, что его надо бы расстрелять…

– Ты слышишь? – спросил он, тоже ликуя. – Идет дождь, как и вчера. А мины ведь скользкие… товар опасный. Может, ты не знаешь, что такое мины тип «08(15)»? Вспомни, как было в Ирбенах, когда их ставили… Ты просто трус!

Предсудкома слопал все, что ему было выдано.

– Ладно! – сказал он, поднимаясь. – Плевать на дождь, пошли мины ставить. Команда осознала свою ошибку перед революцией. Давай на мостик… веди нас!

«Припять» пошла и вывалила за борт все шестьдесят штук. Соэлозунд был огражден, и на время спасена судьба плеса. Но если бы они были такими молодцами вчера, то не было бы сегодня неравной битвы эсминцев на Кассарах, не погиб бы и славный «Гром»… Может быть, иначе бы сложилась вся судьба Моонзунда!

Революционная свобода, конечно, вещь приятная. Но нельзя, чтобы свобода оборачивалась анархией. Идет жестокая битва, и такая тема, как «хотим – не хотим!» – этой теме уже не место на корабельных митингах…

Итак, с «Припятью» покончено: с опозданием на сутки, но она свое дело сделала. Революция бывает иногда непростительно великодушна – она простила и «Припять». Но она не простила других.

И в первую очередь – Церель!

Когда «Гром» был еще жив, а «Победитель» увлекал за собой в героические атаки XI дивизион, когда пушки с палуб эсминцев вылетали за борт, как отгоревшие спички, – именно в это время миноносец «Амурец» конвоировал через плес транспорта «Буки» и «Вассиан», идущие от Гапсаля с «батальоном смерти Балтики».

Большевистский Центробалт создал его в Ревеле, и давай, читатель, не будем пугаться этих мрачных словесных сочетаний. Батальон назвал себя «батальоном смерти» потому, что такова была мода времени, и добровольцы шли на смерть не ради красного словца.

– Да, мы смертники, – говорили они спокойно, без надрывного пафоса. – Мы погибнем за революцию, мы умрем здесь все и знаем это, но мы прикроем флот, спасем честь России…

«Буки» и «Вассиан» дошли до Моона, когда судьба Орисарской дамбы висела на волоске. Ее брали немцы, а матросы с линкоров опять ее у немца отнимали. Днем дамбу обстреливали набегающие с моря через Малый Зунд германские миноносцы… Тяжело!

А из лесов Эзеля еще стучали выстрелы, вспыхивали в отдалении, почти в молитвенной суровости, приглушенные возгласы «ура». Это не сдавалась 107-я дивизия! Это не сдавалась воля русского человека. Это был силен, доведенный до степени отчаяния, дух непобедимых борцов за революцию.

107-я дивизия… Кто знал о тебе до Моонзунда?

Генерал Иванов… Кто ты такой?

Комиссар при сбежавшем адмирале Свешникове матрос Женька Вишневский пальцами открывал веки своих глаз – он хотел только одного: спать, спать, спать… С трудом он разлепил глаза: не верилось! Будто снилось: стоял перед ним сияющий, надушенный и припудренный после бритья капитан второго ранга…

– Пардон, – сказал Женька, – а вы кто такие будете?

– Прибыли из Ревеля. Командир «батальона смерти» – кавторанг Шишко… Народовольца Шишко ты знаешь, комиссар?

– Нет. Не слыхал.

– Так вот, я его родственник… Принимай смертников!

Шестьсот балтийцев, сосредоточенных в движении к подвигу, вступили на предмостье тет-де-пона Орисарской дамбы. Их было всего шестьсот, и, следуя через дамбу, они понимали, что шагают по своей могиле… Смерть или победа! На Эзеле еще горели костры отступающих, к Моону пробилась часть данковцев, козельцев и мосальцев. Обнаглев, они требовали у флота кораблей…

Вишневский сказал кавторангу Шишко:

– Бахирев запретил брать их на борт, и адмирал прав: бегут ведь не лучшие, а только худшие. Так на кой черт с ними вожжаться? Но хороших бойцов флот обязательно выручит…