Ахмед Боков - Сыновья Беки

– Ничего нельзя трогать! – отрезал Элберд. – Пусть это будет мой отец, но если я увижу, что он взял чужое, будет моим самым ярым врагом. Вот так.

– Сказал-то ты сильно, Элберд, – бросил Гарси, покачав головой. – Только хватит ли у тебя духу враждовать с людьми?

– К тебе не приду занимать!

– А помнишь ли ты, что на вражду отвечают враждой?

– Не ты ли собираешься со мной враждовать?

– Я или кто другой – это уже неважно.

– Чецо зря языком чесать, – махнул рукой Элберд. – Возобновим разговор тогда, когда ты тронешь чужое. Хоть иголку.

– А может, сейчас скажешь то, что собираешься говорить потом?…

– Бросьте, хватит вам. Мы сюда не за тем приехали, чтобы скандалить.

– Вот потому я и сдерживаюсь, – ответил Элберд, стараясь казаться спокойным.

Гарси, увидев, что вмешались люди, совсем осмелел.

– Командир какой! Хочет, чтобы люди жили по его указке!

– Не по его, а по указке народа тебе придется жить, – вставил Малсаг. – Мы сюда не грабить пришли. Главное – предотвратить опасность нового кровопролития, а чужого добра нам не надо!..

– Что у вас за шум? – послышалось вдруг.

Увлеченные спором люди не заметили двух подъехавших всадников.

– Торко-Хаджи! – раздалось вокруг.

Старик ни на минуту не оставляет людей без внимания. Он появляется то тут, то там, и в каждом, кто видит его и днем и ночью бодрствующим, поднимается сила духа. Шутка ли, если такой старец противостоит непогоде и всем бедам, молодому и сам бог велит постоять за народ, за село, за очаг свой.

Торко-Хаджи не стал допытываться, что произошло, он только сказал:

– Не допустите, чтобы дружба и согласие между вами нарушились. Будьте как родные братья в эти трудные дни. Помните: только все вместе, дружно, как братья, мы сможем устоять против любой опасности!..

Восход солнца не принес желанного тепла, хотя ветер и утих. Хасану даже показалось, что стало еще холоднее. Но это, может, оттого, что уж очень он продрог за ночь.

Алханчуртская долина, как обычно, была, словно шалью, укутана туманом.

В душе у Хасана спова шевельнулась зависть при мысли о тех счастливцах, кто в этот час нежится в теплых постелях. И когда только кончится это скитание. Зверь и тот имеет свою нору…

Из тумана вдруг вынырнул всадник. Люди обрадовались, приняв его за гонца, который, может, песет им весть о снятии боевого охранения. Иные от нетерпения пошли даже навстречу всаднику. Увы, это был Амайг. Он ехал, чтобы разделить трудности со всеми односельчанами, и радости им никакой не принес. Правда, Хасану он ее принес. Разве само присутствие Амайга рядом – не радость? Все-таки брат.

– Как ты нашел нас? – удивился Хасан.

Амайг на вопрос не ответил. Он все оправдывался:

– Я вчера же поехал бы с вами, но дади не отпустил бы, а без коня ведь не уедешь. Вот и пришлось ждать, пока он уснет. Тайком я удрал.

Исмаал приехал в полдень.

– Что нового? – спросил он, оглядываясь по сторонам и недовольно отметив присутствие неприятного ему Гарси. Правда, к тем, кого недолюбливал Исмаал, относился и Товмарза, но тот мешал не больше перепуганной собаки, что сидит в конуре поджав хвост. Гарси – человек другой. Этого не припугнешь… А потому, пока не произойдет перемирия между семьями Беки и Соси, его лучше остерегаться.

– Здесь ничего нет нового, – ответил Малсаг. – Так и сидим, поглядываем на Терек. Как там?

– Я даже не заезжал домой. Вчера был в Ачалуках…

– Знаю.

– И не слал толком…

– А что думают ачалукские?

– С утра собирались выступить в охранение…

– Им не так трудно, как нам, – вмешался в разговор Элберд. – Им только надо следить за входом в ущелье у Даби-Юрта…

С минуту помолчали.

– Если бы не это дело, сидел бы я в Ачалуках и ел курятину, – заговорил Исмаал, – но, услыхав, что казаки снова зашевелились, задержался там ровно на столько, сколько нужно было, чтобы оседлать лошадь. В такой час уж не до того мне было, чтобы домой заезжать.

Хасан подошел к Исмаалу.

– Ну, чем там закончилось?… – спросил он.

– Обвенчали. Этим и закончилось.

– Правда? – удивился Хасан.

– Правда! Мулла благословил дочь Соси в жены Хусену, – сказал Исмаал. – Теперь Соси пусть хоть век не мирится.

Гарси все слышал. Он сердито посмотрел в их сторону, но не заговорил. Одному против троих не устоять.

Днем Гарси исчез. Видно, поспешил сообщить об услышанном Соси.

– Он уехал потому, что знает: здесь поживиться не удастся, – сказал Элберд. – Ему нужна такая война, где можно хапануть чужое.

– Похоже, что не мы, а казаки будут хапать наше добро, – раздумчиво проговорил Ювси.

– Как у кумыков из Гушко-Юрта, – добавил Товмарза. – А мы, видите ли, не имеем права ответить им тем же.

Элберд понимал, что камушки эти – в его огород. Лицо его стало темнее тучи.

– Слушай, человек, вон казачьи села. – Он указал в сторону Терека. – Что же ты стоишь здесь? Иди туда!..

– Настанет время, пойду.

– Когда люди с победой войдут туда? Ты тогда станешь грабить? Ничего но скажешь – смел против мертвеца.

– Ради бога, не начинайте ссору, – взмолился Малсаг.

– Не до того сейчас, – добавил Исмаал.

Арбы с провиантом прибыли в полдень. В арбе, которая подъехала к Хасану, сидел Мажи. Сискалы, сыры, яйца, мясо, даже куры – здесь было все, о чем и мечтать не могли. Женщины, каждая думая о своем муже или сыне, не жалея ничего, отдали все, что было в доме.

Посмотрев на Мажи, Хасан улыбнулся и подумал: «И набил же ты, наверное, сегодня свой живот, дружище, как люди в день свадьбы твоей матери».

После обеда Хасан вдруг почувствовал тяжесть во всем теле. Веки едва поднимались. Опутав лошадь, он пустил ее пастись, а сам лег на спину тут же, неподалеку. Земля еще была холодная, сырая. Прелью пахла прошлогодняя трава. Хасану нравился этот запах. Он с наслаждением вдыхал его полной грудью.

Солнце, светившее прямо в лицо, приятно щекотало. Кругом, куда ни кинь взгляд, было светло и спокойно. Туман рассеялся, и Алханчуртская долина, и села, разбросанные в ней, были видны как на ладони; даже самое далекое село Кескем прекрасно просматривалось. День был тихий, мирный. Казалось, никто и угрожать не может. Хасан закрыл глаза. Ему представилось, что он на пахоте и словно бы прилег отдохнуть в послеобеденный час. Слышно, как лошадь жует сухую траву, как она похрапывает, будто простуженная. Вдали ржали кони. Совсем как на пахоте.

– Пусть бы уж они начинали свою войну, – услышал Хасан. Это был голос Ювси. – Надоели эти ночи в степи…

– Надо бы разведать, что они там думают, – сказал Элберд. – А что, если, пока мы здесь стоим, они у Магомед-Юрта перейдут перевал и ударят с долины?

– Так что, по-твоему, Торко-Хаджи не думал об этом? – вмешался кто-то другой.