Ахмед Боков - Сыновья Беки

Гость не знал, что ему дальше говорить. Изредка он взглядывал на стариков, стоявших по обе стороны.

– А кто же был там от ингушей? – спросил Хасан.

– Кто, говоришь? Висан-Гирей, Джабагиев Висан-Гирей.

– Кому же еще быть у нас головой? – сказал кто-то в толпе.

Хасан узнал Зарахмета и удивился, откуда он взялся. Говорили, что Зарахмет убрался к себе в Назрань. Интересно, что ему здесь понадобилось?

– Может, для тебя он и голова, – повернувшись на голос, ответил Хасан, – только для нас-то ведь нет.

– До сих пор ему головой был Угром, а не Висан-Гирей, – крикнул кто-то.

Хасан, обращаясь к гостю, произнес:

– Человек, мы не знаем твоего Висан-Гирея, и твоя власть нам тоже не нужна.

– Отвечай только за себя, другие обойдутся без твоей подсказки, – бросил Гинардко. – Молод ты еще…

Кому-кому, а ему-то большевики поперек горла встали. Он, как и Саад, угнал и где-то спрятал свои отары овец, и сейчас больше всего на свете ему хочется вернуться к прежней жизни. Но по всему было видно, что власть большевиков не дает ему, Гинардко, желанного спокойствия, потому он мечтал о любой такой власти, при которой будет возможность вновь владеть своими богатствами.

– Хочешь ты этого или не хочешь, Гинардко, – ответил Элберд, – говорить мы будем от имени всех себе подобных, а ты говори от своих. Посмотрим, кто победит.

Хасан увидел знакомую мохнатую черную шапку. Это Исмаал протискивался сквозь толпу. Не прошло и минуты, он крикнул:

– Правильно. Так думают все наши односельчане. Ну, если не все, то многие. Нам нужна одна власть – власть большевиков!

– Власть Ленина, – добавил стоявший неподалеку Малсаг.

– Мы много лет мечтали о народной власти, – продолжал Исмаал. – Советская власть дала нам землю, равные со всеми другими народами права…

– Где все эти перечисленные тобой блага? – отпарировал незнакомец.

– Наобещать все можно, – вставил и Зарахмет.

– А ты помалкивай, Зарахмет! – взорвался Хасан. – Не мешайся в наши дела. Тоже немало посидел на нашей шее. Убирайся-ка лучше в свое село, там и поговори.

Шаип-мулла тем временем что-то шептал на ухо Элаха-Хаджи и гостю. Верно, советовались, как быть дальше. Ему и в голову не приходило, что народ так плохо примет сообщение гостя. Но как бы то ни было, Шаип-мулла не думал отступать и не собирался выпускать вожжи из своих рук.

– Прекратите раздор! – крикнул он, подняв вверх посох. – Оставьте все разговоры до другого случая. А сейчас нам надо выбрать сельскую власть. Поначалу надо старшину назначить, а там он уже обо всем позаботится…

В этот момент незнакомец склонился к уху Шаип-муллы. Старик примолк, выслушал гостя и сказал:

– Прежде чем мы приступим к выборам старшины, наш гость хочет сказать вам еще несколько слов!

Откашлявшись, тот произнес:

– Я думал, говорить с вами будет легче. Считал, что русские достаточно досадили вам и уж кому-кому, а не вам, кого эти гяуры насильственно выселяли в далекую Турцию, захочется снова их власти…

– Гяуры, говоришь, выгнали нас? – крикнул кто-то из толпы. – А что творили с нами единоверные мусульмане в той самой Турции? Ты, может, этого не помнишь?

– Поступайте, как знаете, – заключил незнакомец, – только смотрите, как бы вам не раскаяться. От несогласия вашего села горскому правительству не холодно и не жарко. Слишком многие горцы его поддерживают. А вы сажайте себе на голову большевиков, этих безбожников. Посмотрим, что из этого получится…

Площадь вдруг всколыхнулась, прервав речь оратора.

– Торко-Хаджи! – пронеслось окрест.

Хасан глянул и увидел, что Торко-Хаджи поднимается на возвышение, где стояли Шаип-мулла и два других старца. Гость примолк и недовольно воззрился на Торко-Хаджи, приход которого явно расстроил его планы.

– Вовремя ты пришел, – притворно радуясь, сказал Шаип-мулла. – Нам тут стыдно перед гостем, сельчане не дают ему слова вымолвить.

– Правильно делают, – ответил Торко-Хаджи. Спокойствие, с каким он произнес эти слова, подчеркивало его силу и уверенность.

– Зачем ты так, Хаджи? – взмолился Шаип-мулла. – Это же гость наш. Посланец самого Висан-Гирея…

– Гостю лучше вернуться назад к своему Висан-Гирею, – сказал Торко-Хаджи и, обернувшись к незнакомцу, добавил: – Передай, что сагопшинцев обмануть не удалось. Не так они глупы…

– Я приехал не для того, чтобы обманывать вас.

– Это и видно из твоих речей. Не ты ли утверждаешь, что для всех других сел создание горского правительства – большая радость? А я вот ехал сюда из Владикавказа через Назрань, Ачалуки и другие села и нигде почему-то не увидел ликования по этому поводу! Назови хоть одно село, где люди выразили согласие принять эту твою власть.

Гость молчал.

– Ты бьешь на то, что большевики, мол, безбожники. А нам это сейчас совсем и неважно.

– Верно, – поддержали в толпе.

Торко-Хаджи поднял руку, призывая к тишине.

– Важно то, что чаяния народа исполняют только большевики. Землю народу дают только они, права тоже дают они, и мир дают они. Таких людей не грех и на шею посадить. Так что этим ты нас не пугай.

– Правильно! – крикнул Гойберд.

– Ну и сажай на свою шею, – сверкнул своими кошачьими глазами на Гойберда Товмарза. – Мешки, которые ты всю жизнь таскал на себе, не до конца согнули твой хребет, вот большевики и доломают его.

– Мой-то хребет они не сломают, а вот твой…

– Прекратите спор, – зашумели с разных сторон. Но Гойберда не так-то легко унять.

– Клянусь богом, что твою-то шею да спину большевики наверняка переломают, – бросил он.

Гость, скривившись, качал головой.

– На словах вам большевики все дают, – сказал он.

– То-то и дело, что не на словах. Не будь большевиков – народ бы сейчас не здесь тебя слушал, а с казаками бы по вашей милости воевал. Большевики уже дали нам землю, теперь вот мир дали. Может, ты и этому велишь нам не верить? – С этими словами Торко-Хаджи отвернулся от гостя, поманил к себе Дауда и сказал, обращаясь к народу: – Этот человек из Кескема, он здесь многим уже знаком, расскажет вам о последних событиях в Пятигорске. Там был съезд. Послушаем, что порешили те, кто истинно печется о простом народе. Говори, Дауд.

При этом имени находившийся в толпе Соси задрожал с ног до головы.

Зато Хасан, наоборот, очень обрадовался тому, что Дауд жив-здоров и наконец-то может вот так, ни от кого не таясь, стоять перед людьми и говорить с ними. От волнения он даже не расслышал первых слов Дауда.

– …Главная победа в том, что на этом съезде были чеченцы и ингуши. Вы знаете, что в Моздоке их на съезд не допустили…

– Это мы знаем, ты о другом говори, – раздался голос из толпы.

– Не перебивайте, – зашикали со всех концов.