Колин Маккалоу - Женщины Цезаря

Как ему удалось все устроить за два часа, Публий Умбрен потом не мог вспомнить, но он это сделал. Надо было повидать претора Публия Корнелия Лентула Суру, сенаторов Луция Кассия и Гая Цетега, потом еще всадников Публия Габиния Капитона и Марка Цепария. По окончании второго часа Умбрен прибыл в аллею за храмом Салус, безлюдное место, с Лентулом Сурой и Габинием Капитоном.

Лентул Сура пробыл там ровно столько времени, сколько понадобилось, чтобы надменно поздороваться с Брогом. Он явно нервничал и очень хотел поскорее уйти. Поэтому с Брогом разговаривали только Умбрен и Габиний Капитон. Капитон играл роль представителя заговорщиков. Пятеро аллоброгов внимательно слушали. Но когда Капитон наконец закончил, галлы стояли в нерешительности, с испуганным и настороженным видом.

— Ну, я не знаю… — протянул Брог.

— Что надо сделать, чтобы вы убедились, что мы говорим вам правду? — спросил Умбрен.

— Я не уверен, — смущенно сказал Брог. — Дай нам сегодняшнюю ночь на раздумья, Умбрен. Мы можем встретиться здесь завтра на рассвете?

На этом порешили.

Аллоброги вернулись в гостиницу, которая находилась на краю Форума. Любопытное совпадение: как раз чуть выше по склону на Священной улице стояла триумфальная арка, воздвигнутая Квинтом Фабием Величайшим Аллоброгиком, который (на время) завоевал это же самое племя галлов много десятилетий назад и присоединил его название к своему имени. Брог и его соплеменники изумленно смотрели на это сооружение, которое напоминало им о том, что они были клиентами потомков Фабия. Их сегодняшним патроном являлся его правнук, Квинт Фабий Санга.

— Звучит заманчиво, — сказал Брог своим компаньонам, глядя на арку. — Однако это может обернуться и катастрофой. Если кто-нибудь из слишком горячих голов узнает об этом предложении, они не будут долго раздумывать, они сразу пойдут на Рим войной. А я чувствую, что этого делать нельзя.

Поскольку в депутации горячих голов не было, аллоброги решили увидеться со своим патроном Квинтом Фабием Сангой.

Мудрое решение, как оказалось. Фабий Санга пошел прямо к Цицерону.

— Наконец-то мы их поймали, Квинт Фабий! — воскликнул Цицерон.

— Каким образом? — спросил Санга, который не слишком быстро соображал и поэтому не занимал высоких должностей. Ему приходилось все объяснять.

— Возвращайся к аллоброгам и скажи им, что они должны потребовать письма от Лентула Суры — я был прав, я был прав! — и от троих других высокопоставленных заговорщиков. Они должны настаивать, чтобы им разрешили увидеться с самим Катилиной в Этрурии — логичная просьба, учитывая, чего от них требуют. Это также означает поездку из Рима и присутствие проводника из заговорщиков.

— А в чем значение проводника? — все еще не понимая, спросил Санга.

— Только в том, что, поскольку с ними будет один из заговорщиков, разумнее для них покинуть Рим тайком и ночью, — терпеливо объяснил Цицерон.

— То есть необходимо, чтобы они покинули Рим ночью? — понял Санга.

— Совершенно необходимо, Квинт Фабий, поверь мне! Я поставлю людей на обоих концах Мульвиева моста, а это проще сделать в темноте. Когда аллоброги и их проводник-заговорщик окажутся на мосту, мои люди их схватят. И у нас наконец-то появится неопровержимое доказательство — письма.

— А ты не причинишь вреда моим аллоброгам? — спросил Санга, который страшно не любил, когда кто-то нападает на кого-то.

— Конечно нет! Они просто часть плана. Обязательно предупреди их, чтобы не сопротивлялись. Ты можешь также сказать Брогу: пусть он настоит на том, чтобы письма находились у него, и пусть он окружит себя своими соплеменниками, чтобы проводник-заговорщик не постарался уничтожить это доказательство. — Цицерон строго посмотрел на Фабия Сангу. — Тебе все понятно, Квинт Фабий? Ты все запомнил, ничего не перепутаешь?

— Лучше повтори еще раз, — попросил Санга.

Вздохнув, Цицерон исполнил просьбу.

И к концу следующего дня Цицерон услышал от Санги, что Брог и его товарищи уже имеют три письма — от Лентула Суры, от Гая Цетега и от Луция Статилия. Когда Луция Кассия попросили написать письмо, он отказался и стал нервничать.

Может быть, достаточно трех писем? Как Цицерон считает? Фабий не знал, настаивать ли на четвертом послании.

«Да, да! Трех писем довольно!» — послал ответ Цицерон с самым быстроногим из его слуг.

Итак, во вторую четверть ночи маленькая кавалькада вышла из Рима по Длинной улице на широкую Фламиниеву дорогу, потом пересекла Марсово поле, направляясь к Мульвиеву мосту. С Брогом и аллоброгами ехали их проводник Тит Волтурций из Кротоны, Луций Тарквиний и всадник Марк Цепарий.

Все шло хорошо, пока группа не достигла Мульвиева моста — часа за четыре до рассвета. Как только последняя лошадь ступила на мост, претор Флакк с южного конца моста зажег лампу, чтобы подать сигнал претору Помптину, который ждал на северном конце. Оба претора, каждый с центурией хороших добровольцев из числа солдат городского гарнизона, быстро заблокировали мост. Марк Цепарий выхватил меч и пытался защищаться, Волтурций сразу сдался, а Тарквиний, умелый пловец, бросился с моста в темные воды Тибра. Аллоброги послушно стояли кучкой, крепко держась за поводья своих коней. Письма были надежно спрятаны у Брога в поясном кошеле.

Цицерон ждал, когда Помптин, Валерий Флакк, аллоброги, Волтурций и Цепарий прибудут в его дом перед рассветом. Ждал и Фабий Санга — не слишком умный, но исключительно преданный долгу патрона.

— Письма у тебя, Брог? — спросил Фабий Санга.

— Четыре письма, — сказал Брог, открывая кошель и вынимая три тонких свитка и один сложенный и запечатанный лист.

— Четыре? — удивился Цицерон. — Неужели Луций Кассий передумал и написал?

— Нет, Марк Туллий. Сложенный лист — это личное послание от претора Суры Катилине, так мне сказали.

— Помптин, — Цицерон выпрямился во весь рост, — иди в дома Публия Корнелия Лентула Суры, Гая Корнелия Цетега, Публия Габиния Капитона и Луция Статилия. Скажи, чтобы они немедленно явились сюда, в мой дом, но не говори им зачем. Понятно? И возьми с собой свою центурию.

Помптин торжественно кивнул. События минувшей ночи казались почти сном. Он еще не понимал, что в действительности произошло, пока он ждал аллоброгов на Мульвиевом мосту.

— Флакк, ты мне нужен здесь как свидетель, — обратился Цицерон к своему другому претору. — Отправь свою центурию занять позицию вокруг храма Согласия. Я намерен созвать Сенат там, как только покончу с некоторыми делами здесь.

Все взгляды были устремлены на него, старшего консула Цицерона, заметил он. Даже взор суровой Теренции, сидящей в темном углу. А почему бы и нет? Она неизменно находилась рядом с ним на протяжении всей этой истории. И она заслужила место, пусть в последнем ряду, чтобы досмотреть эту пьесу. Поразмыслив, Цицерон отпустил всех аллоброгов (кроме Брога) в триклиний, чтобы они как следует подкрепились пищей и выпили вина, а сам устроился с Брогом, Сангой и Валерием Флакком ждать Помптина и тех людей, за которыми он его послал.