Колин Маккалоу - Женщины Цезаря

— Ого! — воскликнул Клодий, выпрямляясь. — И кто же эта счастливая невеста, Антоний?

— Дядя Луций — теперь он pater familias, потому что дядя Гибрид не хочет иметь с нами ничего общего, — отказывается платить мои долги. Поместье моего отчима обременено долгами, а от имущества моего отца ничего не осталось. Поэтому я должен жениться на одной страшиле с деньгами.

— Кто она?

— Фадия.

— Фадия? Никогда не слышала ни о какой Фадии, — сказала Клодилла, очень довольная своим недавним разводом. — Расскажи нам побольше, Антоний, пожалуйста!

Массивные плечи Антония приподнялись.

— Это все. Никто никогда о ней не слышал.

— Получить от тебя какую-нибудь информацию — все равно что пытаться выжать кровь из камня, — фыркнула Клодия, жена Целера. — Кто такая Фадия?

— Ее отец — какой-то очень богатый торговец из Плаценции.

— Ты хочешь сказать, что она — галлка? — ахнул Клодий.

Другой бы возмутился, а Марк Антоний просто усмехнулся.

— Дядя Луций клянется, что нет. Он говорит, что она чистокровная римлянка. Я верю ему. Цезари — эксперты по родословным.

— Продолжай! — крикнул Курион.

— Да больше нечего сказать. У старого Тита Фадия есть сын и дочь. Он хочет, чтобы его сын заседал в Сенате, и решил, что лучший способ засунуть туда мальчика — найти знатного мужа для девочки. Очевидно, сын такой страшный, что никому не нужен. Следовательно, остается одно: решать этот вопрос через дочь. И вот — я. — Антоний блеснул улыбкой Куриону, обнажив удивительно мелкие, ровные зубы. — Это мог бы быть и ты, но твой отец сказал, что скорее согласится, чтобы его дочь стала проституткой.

Курион повалился на стул.

— Проституткой! Тут ловить нечего! Скрибония — такая уродина, что только Аппий Клавдий Слепой заинтересовался бы ею!

— Да заткнись ты, Курион! — крикнула Помпея. — Мы все знаем о Скрибонии, но ничего не знаем о Фадии. Марк, она симпатичная?

— Ее приданое — очень.

— Сколько? — спросил Децим Брут.

— Триста талантов — вот цена внука Антония Оратора!

Курион свистнул.

— Если бы Фадий попросил моего папу снова, я был бы рад спать с ней с повязкой на глазах! Это же половина цицероновских пяти миллионов! У тебя даже немного останется после уплаты долгов.

— Я — не кузен Гай, Курион! — фыркнул Антоний. — Мой долг меньше полумиллиона. — Он стал серьезным. — Во всяком случае, никто из них не разрешит мне наложить руку на наличные. Дядя Луций и Тит Фадий составляют брачный контракт, по которому Фадия контролирует свое состояние.

— О, Марк, это ужасно! — воскликнула Клодия.

— Да, я так и сказал сразу после того, как отказался жениться на ней на таких условиях, — самодовольно произнес Антоний.

— Ты отказался? — переспросила Палла. Обвисшие щеки ее двигались, как у белки, грызущей орехи.

— Да.

— И что потом?

— Они отступили.

— Совсем?

— Не совсем, но достаточно. Тит Фадий согласился заплатить мои долги и дать мне еще один миллион. Так что через десять дней я женюсь. Но никто из вас на свадьбу не приглашен. Дядя Луций хочет, чтобы я выглядел безупречно.

— Ни нахала, ни галла! — крикнул Курион.

Все покатились со смеху.

Некоторое время собрание проходило весело, но ничего важного не говорилось. Прислуги в комнате не было, кроме двух служанок, которые стояли позади ложа Помпеи и Паллы. Обе служанки принадлежали Помпее: младшая, Дорис, — ее собственная, а старшая, Поликсена, — ценный сторожевой пес Аврелии. Все члены «Клуба Клодия» отлично знали, что все услышанное Поликсеной по возвращении в Общественный дом дословно передается Аврелии. А это было неприятно. Много собраний проходило без Помпеи, то ли потому, что замышляемая неприятность не предназначалась для ушей матери великого понтифика, то ли потому, что кто-нибудь опять предлагал исключить Помпею из «Клуба». Но имелась одна причина, по которой Помпея продолжала присутствовать на собраниях: бывало, членам «Клуба» как раз требовалось, чтобы Аврелия, этот строгий и очень влиятельный столп общества, получила определенную информацию.

Но сегодня Публий Клодий не выдержал.

— Помпея, — жестко обратился он к супруге Цезаря, — эта старая шпионка позади тебя отвратительна! Здесь не происходит ничего такого, о чем не может знать весь Рим, но я против шпионов, а это значит, что мне приходится быть против тебя! Ступай домой и забери отсюда свою противную шпионку!

Ясные, поразительно зеленые глаза Помпеи наполнились слезами, губы задрожали.

— О, пожалуйста, Публий Клодий! Пожалуйста!

Клодий отвернулся.

— Иди домой! — повторил он.

Пока Помпея поднималась с ложа, надевала туфли и выходила из комнаты, стояла тишина. За женой Цезаря последовала Поликсена с обычным деревянным выражением лица и Дорис, недовольно посапывая.

— Это было грубо, Публий, — упрекнула брата Клодия, когда они ушли.

— Доброта — не то качество, которое я ценю! — огрызнулся Клодий.

— Она же внучка Суллы!

— Мне наплевать, будь она хоть внучкой Юпитера! Мне до смерти надоело мириться с присутствием Поликсены!

— Кузен Гай — не дурак, — сказал Антоний. — К его жене, Клодий, ты и близко не подойдешь. При ней всегда отирается кто-нибудь вроде Поликсены.

— Я знаю это, Антоний!

— У него самого весьма богатый опыт, — ухмыльнулся Антоний. — Не сомневаюсь, что ему известны все до единой хитрости, как наставлять рога мужьям. — Он вздохнул, довольный. — Он — северный ветер, который проветривает нашу душную семью! У него больше побед над женщинами, чем у Аполлона.

— Я не хочу наставлять рога Цезарю. Я только хочу отделаться от Поликсены! — проворчал Клодий.

Вдруг Клодия захихикала:

— Ну, теперь, когда Глаза и Уши Рима ушли, я могу рассказать вам, как прошел обед у Аттика вчера вечером.

— Наверное, тебе там очень понравилось, дорогая Клодия, — сказал Попликола-младший. — Гости были такие чопорные.

— Именно. Особенно в присутствии Теренции.

— Тогда почему о нем стоит говорить? — раздраженно спросил Клодий, еще не успокоившийся после ухода Поликсены.

Клодия перешла на шепот, чтобы придать своим словам больше значительности.

— Меня усадили напротив Цицерона! — объявила она.

— И как ты не умерла от восторга? — осведомилась Семпрония Тудитана.

— Как он не умер от восторга, ты хочешь сказать!

Все повернулись к ней.

— Клодия, не может быть! — воскликнула Фульвия.

— Конечно может, — самодовольно заявила Клодия. — Он рухнул к моим ногам, как инсула при землетрясении.

— И Теренция видела?

— Ну, она сидела лицом к lectus imus, спиной к нам. Да, благодаря моему другу Аттику Цицерон выскользнул из ошейника.

— И что произошло? — спросил Курион, заливаясь смехом.

— Я весь обед флиртовала с ним, вот что произошло. Я вертелась и вовсю строила глазки, и ему это нравилось! Не говоря уже обо мне. Он сказал мне, что и не знал, что в Риме есть такая начитанная женщина. Это он сказал после того, как я процитировала нового поэта, Катулла. — Она повернулась к Куриону. — Ты читал его? Великолепный!