Иван Фирсов - Морская сила(Гангутское сражение)

Не эти ли советы учли шведские генералы, посы­лая Анкерштерна и Либекера в Петербург?

Витворт пытался оценить силы противника в предстоящих схватках: «О том, что случится,можно только гадать, но так как у меня теперь естьверная оказия для пересылки письма, то я прошу раз­решения высказать вам свое скромное суждение.

У шведского короля есть такое преимущество,как закаленные солдаты, опытные генералы и храб­рые офицеры, он необыкновенно терпелив и даже лю­бит утомлять себя, но непоколебимо храбр, и его ре­шения неизменны.

Русские — неплохие бойцы, но у них не все в поряд­ке. Русская армия состоит из здоровых, хорошо сло­женных молодцов, обучение их хорошее, у них теперь совсем не тот вид, как во время кампании в Польше, и многие полки, несомненно, будут сражаться хоро­шо, если их поведут. Но оружие у них плохое, а лоша­ди у них еще хуже».

Английский посол даже жалеет царя, нет у него хороших помощников: «Вы видите, что дела царяв очень опасном положении вследствие недостаткав способных генералах и офицерах. Бедный царь ни­когда не узнает истины».

Петр, конечно, не читал донесений Витворта, хотя переписку русских дипломатов в те времена без труда перехватывали в европейских странах. Но глаз на «проныр» у царя был наметанный. Уезжая к армии, за две недели до сражения у Лесной, он приказал сек­ретарю Посольского приказа Петру Курбатову: «При­сматривай за английским посланником». Начальник Посольского приказа Гаврила Головкин немедленно распорядился:

— Денно и нощно за Витвортом глядеть, дабы с Москвы нечаянно не уехал.

Но и сидя в Первопрестольной, посол умудрялся выуживать нужное то ли от иноземных офицеров, то ли от болтливых дьяков.

О поражении шведов от Апраксина передал в Лон­дон через месяц:

«Шведы с боем перешли через реку Неву и остано­вились в Ингрии, вблизи Янбурга, откуда они устано­вили ежедневные сообщения со своим флотом, и послепочти шестинедельной остановки, не предпринявничего, решились переправиться обратно на кораб­лях, но при этом случае их арьергард был разбит ад­миралом Апраксиным».

Но Витворт знает, что в Лондоне, столице «влады­чицы морей», лорды Адмиралтейства с особым инте­ресом отнесутся к не совсем приятным новостям. Су­мел-таки где-то раздобыть английский дипломат «Список судов царского флота, в мае 1708 года стояв­ших на якоре в тридцати верстах от Петербурга меж­ду островом и Кроншлотом под начальством генерал-адмирала Апраксина и вице-адмирала Корнелия Крюйса». Реляция обширная, перечислены все ко­рабли, их командиры и, конечно, сколько пушек на каждом.

«Фрегатов — 12 с 372 орудиями и 1540 человекэкипажа, 8 галер с 64 орудиями и 4000 человек эки­пажа.

8 брандеров31 .

2 бомбардирских корабля.

Около 305 мелких судов».

По масштабам флота Великобритании сила скром­ная, но для Балтики уже кое-что значит, тем паче, что королевский флот Швеции за пять кампаний так и не смог подобраться к устью Невы.

Ознакомившись с донесением Витворта, лорды Адмиралтейства усмехались. У царя Петра на судах четыре сотни пушек, а на эскадрах королевского фло­та без малого тысячи три орудий. Мыслимо ли сопер­ничать русским со шведами на Балтике?

Петр не читал разведывательных посланий Ви­творта, но тревога за будущее постоянно довлела над ним. Знал он, что у шведов четыре десятка линейных кораблей, а у него нет и одного. Начали сооружать фрегаты, шнявы, бригантины, верфи в Олонце, на Ся-си, Новой Ладоге, заложены и построены первенцы боевого ядра флота.

«Но все это крохи по сравнению со шведами, а дальше-то што?»

В свое время Петр не только взирал, но и строил боевые суда в Голландии и Англии, восхищался мо­щью их флотов. Своими глазами видел, что приносит морская сила этим державам: прибыли от торговли, открытие и покорение новых земель и народов с их природными ресурсами, даровой рабочей силой. От­сюда и зажиточность населения морских держав по сравнению с Русью…

Нынче наконец-то явно просматривается выход к морям. В Азовском море крепнет морская мощь, ее десяток лет питают верфи Воронежа, Таврова, на Хоп-ре. Вскорости придет срок, можно померяться мор­ской силой с султаном на Черном море. На Балтике, как ни крути, противостоять шведам на море в полную силу станет возможным лет через десяток, не ранее.

В мыслях Петр не раз обращается к воспоминани­ям о своем вояже в Европу. Воскрешается в его памя­ти картина Ост-Индских верфей в Амстердаме, лондонских верфей в Дерпфорде. Там сооружались десят­ки, сотни судов и все, конечно, за деньги…

В начале осени, с первым листопадом Петр вызвал управителя Олонецкой верфи Федора Салтыкова. Много лет, со времен возвращения Федора из заграни­цы, опекал Петр одного из лучших кораблестроите­лей. Ему, Федору, первому в России присвоил царь звание «корабельного мастера». Кроме таланта кора­бельного строителя, выделялся отменным знанием немецкого, голландского, английского… Потому и ос­тановил свой выбор на нем Петр.

Расспросив о делах на верфи, о здоровье отца, Петр без обиняков объявил:

— Собирайся, поедешь в Европу. Тебе там все зна­комо. Высмотри, где, на каких верфях пригоже и по­дешевле сооружают линейные корабли и фрегаты. За­ одно вынюхивай, почем стоят готовые суда. Присмот­рись в Голландии и Англии, побывай где во Франции и Гамбурге.

Петр испытующе смотрел на Федора Салтыкова. Тот поначалу опешил, но вскоре оправился, и в глазах его заплясали радостные искорки.

— Поедешь скрытно, — продолжал Петр, — по пашпорту датского дворянина на купеческом судне из Архангельска.

В душе Салтыкова вместе с радостью перемеша­лось чувство горечи: «А как же с любимым делом, строение кораблей?»

Петр словно заглянул ему в душу:

— Отечества для пользы силу морскую будем навер­стывать борзо с двух сторон. Та половина не менее важ­ная. Уразумел? По весне возвращайся и токмо ко мне.

Салтыков вздохнул и молча кивнул головой.

— Поспешай, бумаги выправишь у Головкина — и айда на Беломорье, поспевай, Двина бы не встала ранее срока.

1709 год начался беспокойно. Измена Мазепы по­колебала зыбкий мир с турками. Великий визирь Али-паша и крымский хан Девлет-Гирей II убеждали султана Ахмеда III немедленно выступить против рус­ского царя.

Крымский хан заверил Карла XII в готовности ска­кать «черной сакмой» — вековым путем набегов та­тарской конницы — на Московию. Из стана короля по­шла бодрая депеша в Стокгольм: «Мы стоим на пути, по которому татары обычно ходят на Москву. Теперь они пойдут туда с нами». И опять обратился Петр к по­мощи флота, второй своей верной руке. В феврале он забрал с собой Апраксина, Скляева и Наума Сенявина в Воронеж. Апраксину объяснил причину: