Геннадий Ананьев - Риск.Молодинская битва.

Вот уже воротился боярин Никифор Двужил. Он об­любовал два места для гуляй-города. Одно — на хол­мах близ деревни Молоди, перед которой как будто специально раскинулась удобная для рукопашки огибь речки Рожай. Второе место, тоже на холмах, в верховьях Десны. Выбрал он тайное место для большо­го огненного снаряда и обоза с гуляями тоже в глухом лесу, на половине пути между Троицким и Крестами. Оттуда ловко будет, загодя устроив где необходимо просеки и гати, быстро продвинуться как на Рожаю, так и в верховья Десны — в зависимости от того, по ка­кой дороге поведет свои тумены Девлет-Гирей и пове­зет своих наместников, назначенных управлять рус­скими городами.

Михаил Воротынский верил, что Двужил выбрал под­ходящие места, но поехал посмотреть их самолично. Не для того, конечно, чтобы оценить выбор боярина, а чтобы на тех местах определить окончательно, где и как расста­вить засадные полки, откуда им наносить удары в реша­ющий момент.

Неожиданный удар свежих сил — не его открытие. Как он знал из опыта предков, так поступали многие. Особенно наглядным для него был пример воеводы Боб-рока и великого князя Дмитрия Донского. Вряд ли была бы победоносной битва на Куликовом поле, которая ре­шала поистине судьбу России, не укройся в дубраве Боб-рок с конным полком. Удар этого полка решил исход сра­жения. Теперь князь Воротынский собирался повторить тот тактический ход, но в еще большем масштабе: не один полк укрыть в засаде, а два — Передовой опричный и Правой руки. Да и свою большую дружину. А это тре­бовало тщательнейшей подготовки и полного сохране­ния задуманного в тайне.

Особенно понравилось князю-воеводе место под Моло-дями. Вольные сенокосы и выпасы начинались сразу же от речки Рожай; огромное поле, где можно разворачи­вать сечу, упиралось в не очень высокие, но довольно крутобокие холмы, которые тянулись влево от села на несколько верст.

— Великий гуляй можно ставить. Весь огненный на­ряд в дело ввести, подкрепив его двумя полками.

— Обрати, князь, внимание, что штурм гуляй-города ловок только от поля. Обратная сторона холмов — лесис­тая, да еще с густым ерником. И дальше за холмами лесу конца и края нету. Справа и слева — тоже чащоба. Там ловко укрыть засадные полки и твою дружину. Почитай, под самой рукой будут.

В верховьях Десны место тоже хорошее, с одной лишь разницей: штурмовать гуляй-город крымцы смогут поч­ти отовсюду. Лес подступает к холмам только с одной стороны. Вроде бы бочком притулился. Но здесь другая выгода: поле перед холмами кочкастое, мокрое, конница не разгонится до неудержимости, оттого жесткого удара не произойдет. Засадные полки окажутся чуточку подальше, но все равно вступить в сечу не замешкаются, когда получат сигнал.

— Зуботычину и здесь подготовим приличную, но все же у Молодей лучше. Все нужно сделать, чтобы Девлетка пошел Серпуховкой. Я уже пустил пыль в глаза серпуховчанам, будто на Наре изготовится рус­ская рать для встречи крымских туменов, нужно эту мысль понастойчивей насаждать везде. Даже в Москве. Да и действовать придется так, чтобы заманить на Серпуховку.

— Может, перебежчиков подбросить Дивею-мурзе?

— Мысль. Найди только крепкого. Чтобы пытки вы­держал.

— Как не найти. Найду.

Два полных дня провели князь Михаил Воротын­ский и его боярин Никифор Двужил в верховьях Десны, определяя границы для гуляй-города и места для засад­ных полков, затем вновь вернулись на Рожаю. Им пред­стояло и здесь провести не менее пары дней, изучая ок­рестности и определяя места для войска. Гостевать ос­тановились у сельского старосты. За трапезой тот с во­просом:

— Чего это ты, знатный воевода, наведовавшись еди­ножды, снова воротился? Не к сече ли готовишься?

— Нет, — нашелся первым Никифор. — Царь наш из­волит иметь свои охоты на новых местах. Вот мы и гля­дим добычные места. В верховьях Десны побывали, те­перь вот сюда — еще разок.

— На Десне, разумею, получше. Там озер куда как бо­лее, чем у нас. Кулишек 240 не счесть. Ручьев да речушек бобриных в достатке. Там охота добычливей.

— Мы тоже к такой мысли склоняемся, — успокоил сельского старосту князь Воротынский, вполне понимая его опасения. — Будем царю-батюшке советовать верхо­вье Десны. Хотя еще денек потратим, лес изучая: много ли кабанов да сохатых?

— Не густо у нас зверья. Не густо, — будто с сожале­нием произнес староста. — Не слишком разживешься.

— Верим. Но и самим поглядеть стоит, чтоб со знани­ем дела советовать государю. Жалко ли денек на это по­тратить?

Однако не денек, а целых три челночиля князь и его боярин по лесу, определяя места для засадных полков, все измеряя, все рассчитывая. Уезжая, окончательно ус­покоили старосту:

— Не посоветуем государю Рожаю. Не очень ловкое

для охоты место, да и не добычливое, как нам увиделось.

До самой до Москвы обсуждали два опытных воеводы все мелочи предстоящей сечи. К таким обсуждениям приучил еще с детства князя Воротынского Никифор Двужил. Он часто назидал: чтобы найти разумный ход, нужно отбросить сотни неразумных предложений.

В Москве князя ждали новые заботы, новые хлопоты. Время летело стремительно. Вот уже и Благовещение Пресвятой Богородицы на носу. Князь Михаил Воротын­ский с челобитной к Ивану Грозному.

— Дозволь, государь, мне держать путь в Коломну. Поведу, благословясь у митрополита, рать на Оку.

— С Богом. Вести, если что, посылай без промедле­ния. Только, думаю, не пойдет сей год Девлетка, хотя и готовится.

— Пойдет, государь. Пойдет, — и добавил со вздохом: — Рати у меня маловато.

— Не клянчай. Ничего не дам. Нет у меня лишней рати. Что ж, на нет и — суда нет.

Едва князь вышел от царя, тот сразу же велел гото­вить поезд в Александровскую слободу. Со всей семьей.

Смотр рати перед выходом из Коломны на большом поле в устье Северки проходил устоявшимся за десяти­летие порядком (на этом настоял главный воевода, хо­тя уже проводил смотр), но только и он сам и его боя­ре-соратники имели неоглашаемую цель: проверить, все ли устранено из того, что было замечено неладного при первом зимнем смотре, а еще — пустить пыль в глаза.

Довольный ладностью рати своей, отстоял князь Ми­хаил Воротынский вместе со всеми торжественный моле­бен и, благословясь у архиепископа Крутицкого и Коло­менского, отдал приказ полкам выступать. Каждому к своему стану. В Серпухов, Каширу, Калугу, Серпейск. С выделением, как обычно, части сил своих на переправы, какими при набегах пользовались крымцы.

Ничто не выдавало того, что у главного воеводы есть на этот год свой, отменный от предыдущих лет план, что скрытно сооружены загодя станы полков вовсе в иных местах, хотя и вблизи торных дорог, но в укрытых за ча­щобами елбанях 241 .