Геннадий Ананьев - Риск.Молодинская битва.

тельного ремесла — их товар нарасхват. И даже то, чтоСерпухов стоит как раз на главном пути крымских набе­гов, к оскудению не приводит. Слободы даже хорошеют после каждого набега, ибо слободы имеют и в монасты­рях, и в самом Серпухове осадные дворы, где слободские укрываются все до одного, прихватывая с собой скарб и все деньги. А стоит только татарам уйти за Оку, дома воз­рождаются, как грибы после парного дождя.

Игумен, не дожидаясь ответа на свои вопросы, про­должил рассуждения:

— Церковную утварь, иконостасы по весне укроем в монастыре, сами же церкви, видимо, придется спалить, дабы не осквернили их басурманы.

— Может быть. А вот слободские дома можно оставить в покое. Девлет-Гирей не грабежа ради идет, а царство­вать над Россией. Предполагаю оттого, рушить деревни и села не станет. Ну, а если сами крымцы порушат и по­жгут слободы, на их головы грех.

Долго еще обсуждали воевода и игумен, как должно действовать в случае появления крымских туменов, и когда обо всем условились, князь открыл игумену в об­щих чертах свой замысел.

— Даже первые воеводы полков знать его не будут до времени. Каждый свое задание получит — вот и все. И те­бя прошу даже игумену Владычьего — ни слова. Ему я не открылся.

— Спаси- Бог, — перекрестившись, как бы поклялся игумен. — Спаси и помилуй, — сделав паузу, пригласил на трапезу: — Не обессудь только, день-то нынче пост­ный. Ушица стерляжья. Балычок. Икорка. Квасом за­пьем. И на покой.

Какой там покой? Не вдруг заснул главный воевода, что стало уже для него привычным в последние недели: думы отягощали неимоверно. На этот раз он старательно обдумывал предстоящий разговор с губным старостой, городовым приказчиком и посадскими старостами, что­бы ненароком не обмолвиться о главном своем замысле, чтоб коротко было и в то же время понятно каждому, что ему предстоит сделать для подготовки к обороне города. Когда же с этой думкой было покончено, навязалась но­вая, уже не первый раз возникавшая, но не так упрямо. Дело в том, что большой огненной наряд и гуляй-город, как намечено, будут упрятаны в лесу. Но осилят ли коле­са у пушек колдобистую дорогу, когда придется спешно занять определенное им место? На этот раз решение на­шлось скорое.

«Пошлю завтра гонца к воеводам Коркодинову и Су-горскому, пусть до моего к ним приезда испытывают пушки и подводы с гуляй-городом. Если изъян обнару­жится, будет время на исправление. С этой успокаиваю­щей мыслью и заснул.

Разбудил князя колокольный звон, призывающий к утрене. Отстояв ее и наскоро позавтракав, он вскочил в седло. Князь не любил, чтобы его долго ждали, и если на­значил встречу в детинце со старостами и приказчиком на утро, стало быть, нечего тянуть время.

Все уже собрались в палатах городового приказчика. На нем лежали обязанности воеводы городовой рати, ему напрямую подчинялись сотники и пятидесятские, он за­ботился о материальном обеспечении обороны города, поэтому его теремной дворец считался центром воевод­ских дел. Вот и прибыли все именно сюда, справедливо полагая, что главный воевода Окской рати и начальник пограничной государевой стражи поведет речь не о развитии ремесленничества, и не ошиблись, князь Михаил Воротынский действительно заговорил о предстоящих испытаниях.

— Оповещен я верными моими людьми из Крыма, что нынче Девлет-Гирей пойдет великим походом на Россию. Ни грабежа ради, ни полона для торга на рынках Кафы и даже ни ради возврата России к данничеству — нет! Ради установления полной своей власти над всей Русской Зем­лей. Мыслит он сделать Москву стольным градом Золо­той Орды.

— Губа не дура! — хмыкнул один из посадских старост и столь же усмешливо спросил: — А не подавится?

Эту несдержанность Михаил Воротынский тут же по­вернул в нужное ему русло:

— Хорошо бы, конечно, чтоб нам на костях татарских стать, только у меня, у главного воеводы Окской рати, силенок маловато. Если же мы все, не жалея животов своих, упремся рогами, тогда посильно будет одолеть во­рогов. — Тут же, без паузы, перешел князь к конкретно­му разговору: — Большой полк нынче весь уместится в городе. Зажитья на горках некем занимать. И все же од­ну тысячу я выдвину на берег, к переправе, что выше ус­тья Нары. А чтобы не выказывать малочисленности рат­ников, всех их упрятать в борозды глубиной почти в рост. Соединить их к тому же меж собой ходами. Тоже глубокими. Для отхода бескровного, когда невмоготу станет, тоже глубокие ходы подготовить. Но тут такая закавыка: не ратникам же самим землекопить, а посохи у меня, почитай, нет. Не вам говорить, какой мор проре­дил русские города и села. Прошу поэтому посадских старост взять на свои плечи эту работу. Посильно ли?

— Посильно. Укажи только нам, где закопы ладить, где ходы прорывать.

— Укажу. Теперь же, как окончим совет, — сделав малую паузу, продолжил: — Но еще нужно все кузни на ратное дело повернуть: ковать топоры боевые, шестопе­ры, щиты, а кто может, пусть кольчуги плетет. Все это для посадских мужей. Пусть загодя переберутся в свои осадные дворы и посходятся в рукопашках. Очень сго­дится, когда встанут на стены.

— Когда — загодя? — уточнил губной староста. — По слову твоему, князь, или по своему расчету?

— Лучше не ждать моего слова. Как хлебопашцы отсе­ются, так потихоньку-полегоньку, без спешки и сутоло­ки начинают пусть занимать свои осадные дворы.

— Ясно.

— 'Только кузням до последнего часа не гасить горны. Кроме доспехов и оружия кузнецам нужно ковать триболы. Я в полковом обозе привезу их, но и у вас сготовлен­ные лишними не станут. Перед бродом на добрую версту их разбросаем погуще, да и вокруг городской стены по­сыпем не скаредничая. Еще не худо бы по берегу Серпейки посеять. Губному старосте велю взять под свое око ковку трибол. Если все ясно — едем на берег Оки.

Там совместно определяли место бороздам, прикиды­вали, где ловчее проложить пути отхода. Когда же все разметили и даже определили работы каждому из посад­ских старост (с учетом имеющихся в посадах мужчин), князь Воротынский заключил:

— Значит, за дело. Без раскачек. К приходу Большого полка в Серпухов все должно быть готово.

— Дождаться бы, как снег сойдет и земля растает?

— Отпиши Девлетке грамотку, чтоб не очень спешил. Мы, дескать, боимся свои холеные ручки ломами да ло­патами мозолить, — ответил за главного воеводу губной староста, — глядишь, крымский хан посочувствует.

Заулыбались все, оценив ловкость отповеди.

Когда подъезжали обратно к детинцу, князь Воротын­ский предложил городовому приказчику и губному ста­росте:

— Продолжим разговор в более узком кругу. У меня в усадьбе.

— А не лучше ли ко мне, — переиначил губной старо­ста. — Ты, князь, хоть и свой, но все же — гость. Ладно ли хозяевам у гостя гостевать?