Геннадий Ананьев - Риск.Молодинская битва.

— Не ко времени. Повременить бы. Что татары удума­ют, нам неведомо пока.

— Верно. Беги. Пусть в лесу нашего слова ждут. Еще немного молчал сотник, потом решительно бро­сил;

— Выход один — взять крепость! Нас выпустят отсю­да, только если мы возьмем в заложники жену князя.

— А что, казну оставим?

— Нет. Возьмем и казну. Урагш 98 !

— Ура-а-а-гш! — заметалось меж еловых лап. — Кху! Кху! Кху!

Теперь уже не было смысла таиться. Дружинники вы­скользнули из ерника и, миновав все еще попискивав­шего Ахматку, побежали к опушке.

— Выцеливай сотника! — белел самому меткому само-стрелыцику Данила. — Остальные тогда враз сабли по­бросают.

Так и вышло. Не с первого выстрела, но впился смер­тельный болт в сотника. Поначалу татары не заметили эту свою потерю, лезли на стену, будто вовсе не прорежи­вала их дробь пищальная, не косили их стрелы защитни­ков терема и дружинников, которые теперь стояли без утайки на опушке, выбрав удобные места для стрельбы. Неведом, казалось, татарам страх смерти, им крепость взять — вот главное. Вперед и вперед!

Подбежали еще дружинники, которых послал на под­могу Шика. Первые их стрелы в основном полетели ми­мо, но когда совладали с дыханием, ловко стали целить в нападавших, и поняли те наконец, что оказались меж двух огней. К тому же крикнул кто-то из басурман:

— Сотник убит!

Как ушат холодной воды на голову. Растерялись напа­давшие, не хотелось им играть роль джейранов, которых сгоняют в кучу загонщики, чтобы потом поразить стре­лами. Попадали ниц оставшиеся в живых. Отдали себя на волю победителей. Подходи и бери голыми руками.

Только не простаки дружинники. Знакомо им ковар­ство татарское: подойдешь поближе, повскакивают и — пошла сеча. А их вон еще сколько.

Велят дружинники поодиночке подниматься, склады­вать в сторонке оружие и, отойдя саженей на дюжину, там — в снег. Лицом в его мягкую водянистость. А сами их под стрелами держат, и на стенах, на стрельницах готовы в любой миг спустить тетивы. Ворот тоже пока не отворяют. Зачем рисковать. Вот сложат оружие, тогда отчего не открыть и не пригласить гостей непрошеных и не рассовать их в конюшне по свободным денникам 100 .

Покорней необлизанных телят татары, все выполня­ют, что им велят. Сложив оружие, лежат бездвижно, ожидая, что сниспошлет им Аллах. Сами бы они посекли головы без особого раздумья, этого же ждут от пленив­ших их.

У дружинников и в самом деле руки чешутся. Разда­ются голоса:

— Чего ораву такую охранять да кормить? Посечь, и — делу конец.

Но более благоразумные советуют:

— Семен Шика пусть рассудит. Он голова. Никогда не поздно порешить.

— Верно, — поддержал этот совет Данила. — Запрем, пока суд да дело, в конюшню. — И к тем, кто на стенах с луками и самострелами в готовности стоит: — Отворяй ворота.

Окружив пленных, повели их строем через ворота. Во дворе посадили прямо на снег и стали отделять пер­вый десяток для одного денника. В это самое время из терема донесся детский крик, известивший миру, что на свет появился еще один житель России, ее витязь, ее воевода.

— Слава тебе, Господи, — принялись креститься дру­жинники, перехватив мечи в левые руки. Казаки и дво­ровые последовали их примеру.

На резное крыльцо вышла повитуха. Светится радос­тью. Как же иначе, дело-то она свое хорошо исполнила. Поклонилась низко и заговорила:

— Поклон вам от княгини. Благодарит она вас сердеч­но за храбрость вашу, за верную службу. За спасение на­следника 101 , продолжателя древнего княжеского рода.

— Почитай, в сече рожден. Быть ему воеводой слав­ным, — пророчески молвил Данила. — Иначе и быть неможет.

В воротах появился Шика. Следом за ним под охраной всего полдюжины дружинников во двор входили звенья­ми сдавшиеся казаки. Узнав о радостном событии, Шика тоже заключил:

— Воевода родился!

Гонцы-казаки, а вышло так, что соединились они все четверо на подъезде к Серпухову, миновав дворы коню­шенные и церковь Николы Будки, еще затемно подска­кали к переправе через Нару. Бродника пришлось покри­чать, и он, заспанный, почесывая спину и потягиваясь, крикнул в ответ:

— Кто такие? Отколь?

— Из Воротынска. Гонцы к князю Вельскому и князю Воротынскому.

Потом, когда всадники въехали на паром, бродник бросил вроде бы даже безразлично, буднично:

— Басурманы, стало быть, появились?

— Осадили Вельск, Одоев, а вот теперича и Воротынск. Едва выскользнули.

— Ох-хо-хо. Грехи наши тяжкие, — и добавил: — Вчерась пару ваших уже переправлял я.

На холм, к Фроловским воротам города всадники под­нялись крупной рысью, всполошив собак редких здесь домов посадского люда, и прокричали зычно:

— Отворяй! Гонцы с вестью к главному воеводе!

Из проездной башни долго и подозрительно вглядыва­лись в приехавших и только вполне удостоверившись, что у ворот свои казаки, загремели засовами.

— Проводите к воеводе, — попросили казаки вратников. — Дело спешное.

— Эко спешное. Почивает главный воевода. Вон еще темень какая на дворе. А проводить, чего не проводить. Осерчать только может на разбуд спозаранку князь Вель­ский. Вчерась тоже среди ночи будили.

Вопреки опасению главный воевода не выразил никакого неудовольствия, вышел из опочивальни скоро, на­бросив лишь соболью шубу на исподнее. Спросил:

— С худой ли вестью, с доброй ли?

— Того не ведаем. Тебе, главному воеводе, судить-ря­дить. Воротынск осадили татары.

— Не новость. Вчера весть принесли. Послал я гонцов звать полки к Одоеву и Белёву. Из Коломны, Каширы, Тарусы.

— Но мы посланы, чтобы не спешил ты. Разгадал бы ты прежде коварство татарское.

— Это кто же такой совет умный-разумный дает?

— Воевода наш, Двужил Никифор. Стремянный кня­зя Воротынского. За языками посылал он, как осадили крепость. Двоих мы приволокли. Басурманы говорят, будто не станут штурмовать ни одной крепости. Ждут, будто бы, когда какая-то их рать наши полки к Угре за­манит.

— Ишь ты. Ладно, покумекаем. Спасибо за весть. — Затем распорядился: — Кто к князю Воротынскому послан, меняй коней и скачи к нему. Те, что ко мне, при мне и останетесь. При моей дружине.

Отпустив гонцов, князь Вельский повелел будить бояр Шуйского и Морозова, воевод младших. Совет держать.

Если на доклад сына боярского князь Вельский, во­преки его подсказке, отреагировал спешной посылкой гонцов к полкакг, чтобы они поторопились заступить путь ворогам по Серпуховке или Крымской дороге, по ко­торой татарам сподручно идти и от Тулы, и от Тарусы, и от Каширы, то сообщение гонцов-казаков повлияло на его суждение о том, откуда ждать главного удара крым-цев.

Вскоре совет начался. Не спешили с выводами воево­ды, долго размышляли, а ясности все не было.