Геннадий Ананьев - Риск.Молодинская битва.

Посоветовал он еще и Арск осадить, если не удастся его взять.

Сказал он и о стреле, посланной через стену с отпис­кой, отчего в восторг пришла Казань, ликует. Сеид Кул-Шериф, князья Аталык, Ислам, Аликей, Кебек, Дер-биш, но особенно Чапкун, гоголем ходят, народ вдохнов­ляют, лишь хан Едыгар хмур и тревожен: немило ему праздновать, он хотел бы отворить ворота, но Чапкун и его сторонники не позволяют этого сделать.

Сведения важные. Очень важные. Царь тут же собрал ближайших бояр и воевод, чтобы сразу определить, как поступать дальше. И решили, не мешкая, послать на ос­трог в лесу арском князей Александра Горбатого-Шуй­ского 165 и Андрея Курбского 166 с тридцатью тысячами конных и пятнадцатью тысячами пешцев. Дать им с со­бой несколько пищалей, что на колесах, подчеркнув, чтоэто станет добрым боевым испытанием детищу русского литейного мастера.

Покончив с острогом, захватить Арск, а уж после того оставить на всех дорогах, что идут от Ногайской Орды, крупные заслоны с тынами крепкими на тот случай, если ногаи пошлют Казани помощь.

И еще повелел царь Иван Васильевич тайный ход раз­ведать, втиснуть в него мешки с порохом и взорвать. Ис­полнить это предстояло Ертоулу и пушкарям во главе с боярином Морозовым.

— А Казань, что ж, пусть Казань ликует, коль скоро бес ее попутал, — окончил совет царь Иван Васильевич. — Из­менника бы узнать! — посуровел лицом, глаза гневно гля­дят. Еще не пересилив себя, приказал: — Все. Исполняйте всяк свой наряд.

— Дозволь, государь? — поспешил боярин Морозов. — Сдается мне, Казань утихомирить есть резон.

— Каким образом, — сурово спросил царь, недоволь­ный тем, что боярин идет поперек его слова. Раз велел он, государь, идти, стало быть — покидай шатер.

А Морозов вроде бы не заметил, что к прежнему царе­ву гневу добавился новый, отвечал спокойно:

— Тур выше стены срубить на пару дюжин пушек и в город ядра кидать.

Мгновенно изменилось настроение царя. Воскликнул тот восторженно:

— Умница ты разумница! Бери посоху, сколько по­требно, и руби свой тур! Меж Арских и Ханских ворот по­ставишь. Пищальников и самострелыциков из Большого

полка на туре посадить можно. Вот потеха будет. Всем потехам потеха.

С раннего утра повеления Ивана Васильевича начали спешно воплощаться в жизнь: ратники, коим был опреде­лен поход, готовились к нелегкому пути; лазутчики, чьим проводником вызвался быть сам мурза Камай, по­спешили разведать место острога; казаки и ратники Сто­рожевого полка принялись искать тайный ход; посоха — рубить туры. Но если без потерь и происшествий верну­лись лазутчики, и воеводы, наметив пути и порядок сечи, Двинули своих ратников на острог; если посошники застучали привычно топорами, наращивая венец за венцом, и хотя тур был необычен как по величине, так и высоте, дело у плотников спорилось; то тайный ход у ворот Нур-Али найти никак не удавалось, и вечером, когда отчаяв­шиеся ратники и казаки стали уже сомневаться, а суще­ствует ли он вообще, кто-то из них предложил подкопать­ся под стену, затем пойти подкопом вправо и влево — ес­ли есть тайный ход, какой-либо из усов на него выведет.

Царь одобрил идею, велел Ертоулу и посохе рыть под­коп, начав его за Даировой баней, чтобы со стены не уг­лядели бы работ. Грунт оказался податливым, без боль­шого труда докопались проходчики до стены, и только прорыли саженей пять вправо, как услышали голоса — кто-то уходил из крепости.

Заманчиво было докопаться до тайного хода, но воево­да Ертоула князь Дмитрий Микулинский рассудил ина­че: затащить в подкоп пороху несколько мешков и взо­рвать его. От взрыва напрочь завалится тайный ход, и не придется в нем мечи скрещивать, кровь лить.

Так и поступили. Только не рассчитали немножко: не только тайный ход взрывом разрушило, но и в городской стене образовался пролом. Казаки, недолго размышляя, кинулись в пролом, их поддержали пешцы Сторожевого полка, а также бывшие при полку черкесы и стрельцы, и поначалу им сопутствовал успех, они захватили несколь­ко улиц, но казанцы вскоре пришли в себя и стали тес­нить смельчаков. Тогда нападающие послали к царю за спешной подмогой, чтобы развить успех, но царь и на сей раз повелел отступить. Он не хотел рисковать, ибо неуда­ча здесь может иметь самые пагубные последствия. К то­му же, он не имел еще сведений от воевод Горбатого-Шуйского и Курбского.

А что, если поход их окажется не совсем удачным?

Знай бы Иван Васильевич, чем дело кончилось под лесным острогом, не стал бы, возможно, он так осторож­ничать. Казань бы могла пасть в тот день, ибо в пятнад­цати верстах северо-восточней столицы ханства русские ратники праздновали полную победу.

Воеводы, пустив пешцев по лесной дороге к острогу, конницей пробились к нему лесом и затаились в чащобе справа и слева. Едва лишь первые сотни пешцев вытекли из леса и принялись ровнять строй для сечи, едва лишь шестерки цугом выволокли на вольную вольность пища­ли, как из ворот острога вылетела, подбадривая себя кри­ками, татарская конница — постромки отстегнуты от пу­шек моментально, десятки рук ухватились за станины и колеса, успели развернуть стволы и пустить дроб в мча­щуюся сломя голову массу, сбив тем самым стройность атаки; и все же удар оказался сильным, передовые сотни вскоре полегли на лугу, хотя и бились отчаянно, а из ле­са спешили новые и новые сотни, сеча становилась тягу­чей, и все же не одолеть бы пешцам татарскую конницу, пришлось бы смазывать пятки, оставиз в руках ворогов чудо-пушки, пехота уже пятилась к лесу медленно, упор­но рубясь с ворогами, но все же — пятилась. И вот когда татарам уже виделась победа, из леса с двух сторон выле­тели русские конники. Часть из них сразу же ворвалась в острог, остальные навалились на конницу татар и чере­мисов.

.Вскоре все было кончено. Боголепный луг устлан кон­скими и людскими трупами, несколько сотен магометан побросали оружие и склонили головы перед победителями.

Все съестное, что находилось в остроге, навьючили на татарских боевых коней, сбили в стада коров, коз, овец и вместе с пленными отправили в стан к царю Ивану Васи­льевичу.

Доволен царь. Послал с гонцом свое ласковое слово во­еводам и ратникам, призвал их потрудиться не хуже под Арском, покорить его непременно. Тогда, как считал царь, можно будет, благословясь, и Казань брать. Тылы обеспечены. Одно оставалось тревожным — ногаи. Царь, правда, посылал еще прежде к хану ногайскому посоль­ство, и тот дал слово не вмешиваться в распрю. Но мож­но ли доверять безоглядно басурманскому слову? Вот и отправил Иван Васильевич, не ожидая возвращения Гор­батого-Шуйского и Курбского из Арска, на Ногайский тракт Сторожевой полк и добрую половину касимовских татар во главе с Шахом-Али.