Геннадий Ананьев - Риск.Молодинская битва.

А Малюта, понявший, что царь слушает его благос­клонно, окончательно осмелел.

— Тайный дьяк твоего, государь, сыска не за всеми князьями и боярами имеет свой глаз, а это — худо…

— А тебе откуда это известно?

— От верных тебе, государь, дворян.

— Ишь ты, ловкий ответ. Да и совет твой разумен. Те­бе его и исполнять. Отдаю под твою руку Сыскной при­каз.

Дух захватило от такого успеха. Ответил, низко по­клонившись:

— Обрел ты, государь, в моем лице самого преданного слугу.

Именно он, Малюта Скуратов, все более и более вхо­дивший в доверие к царю-самодержцу, посеял в его душе семена недоверия к князю Михаилу Воротынскому.

— Не крамольную, ли сеть плетет в Одоеве твой ближ­ний слуга, прикрываясь заботой об охране твоих, госу­дарь, украин?

— Какую сеть, если его усилиями князь Вишневецкий под мою руку намерился перейти. Великая польза от этого грядет!

— Не олух же князь Михаил, чтобы белыми нитками стежки стегать? Воля твоя, государь, а меня насторажи­вает, что Воротынский и Вишневецкий от одной ветви

древа Владимировичей, от Черниговской. С Даниловича­ми никогда они дружны не были, тебе это хорошо ведомо.

— Ты вот что… Заимей свой глаз в Одоеве. Да чтоб при самом князе. Приглядимся к нему повнимательней. Ру­бить сплеча повременим.

— Я думал об этом. Надежней надежного — Фрол Фролов, стремянный князя, при тебе в пути на богомолье оставленный.

— Зело расторопный. Намерен я дворянство ему по­жаловать.

— В твоей это воле, государь, но, думаю, лучше бы по­временить. Зацепка хорошая у меня в руках будет.

— Ладно. Поступай по своему разумению.

Спустя несколько месяцев Малюта Скуратов торжест­вовал.

— Отписку я получил, государь, из Одоева. Князь Ми­хаил Воротынский послал в Крым своего человека под видом купца с великими подарками.

— Всех новостей — новость.

Не хотелось Ивану Васильевичу верить, что крамоль­ничает его ближний слуга, воевода отменный, но факты наводят на подозрение.

— Дозволь дознаться?

— Повременим. Ступай.

Князь Михаил Иванович еще нужен был самодержцу, которого все чаще стали именовать Грозным, ой как ну­жен. К тому же от решительного шага царя сдерживала мысль о том, что, вполне возможно, Воротынский посту­пает в интересах охраны украинных земель отечества.

«Позвать стоит его в Кремль да поговорить с глазу на глаз. Все выяснить…»

Увы, зародившийся уже червячок сомнения отогнал эту мысль, не позволил сделать разумный шаг.

Князь Михаил Воротынский действительно ни о чем ином не думал, кроме своей пользы и пользы для России, посылая в Крым купца с товарами и подарками. Не хану подарки, не тем, кто точит зуб на Россию, а для верного товарища своего Челимбека и для тех, кому укажет ной­он. И теперь он ждал возвращения своего посланца, от­считывая неделю за неделей, месяц за месяцем и моля Бога, чтобы купеческая поездка оказалась успешной.

Наконец пришло время, и купец возвратился весьма довольный содеянным: удалось ему склонить на тайную связь с князем кроме нескольких нойонов, на каких ука­зал Челимбек, еще и без его ведома одного мурзу и, глав­ное, ханского советника. Ципцана всего-навсего, самого низкого по званию, но знающего не менее первого совет­ника — ширни. Ципцан был твердо убежден, что только мир с Москвой спасет Крым от участи Казани. Причем, по его мнению, Крымское ханство, если не остепенится, падет в ближайшие годы. Вскорости после Астрахани.

«При чем здесь Астрахань? — с удивлением размыш­лял князь Воротынский. — Она — мирная. Царь Иван Васильевич даже не помышляет чинить ей неприятнос­ти. Хан Ямгурчей — не воин!»

Но не знал еще Михаил Воротынский того, что знал ципцан хана. Ямгурчей, всегда добрым оком взиравший на Москву, изменился в корне. По наущению султана ту­рецкого он примкнул к Девлет-Гирею 181 и к ногайскому князю Юсуфу, который горел к России местью за плене­ние его дочери Суюм-Беки и внука. В ответ на это многие ногайские мурзы во главе с князем Исмаилом направили к царю московскому посольство с просьбой взять под свою руку Астрахань, посадив на ханство Дербыша, из­гнанного в свое время Ямгурчеем, и Иван Васильевич, считая ошибочно Астрахань прежней Тмутараканью 182 , начал готовить рать для похода на судах во главе с кня­зем Юрием Ивановичем Пронским-Шемякиным и по­стельничим 183 Игнатием Вешняковым.

Позже, когда князь Воротынский получит из Серпу­хова весть о взятии царем Астрахани, он несказанно уди­вится тому, как много знает четвертый советник хан­ский, каким даром предвидения обладает, и очень обра­дуется, ибо иметь такого вельможу крымского в друзьях — куда как славно.

Прошло несколько месяцев, и Воротынский получил еще одну радостную весть: князь Вишневецкий, собрав большой казачий отряд, захватил в низовьях Днепра ос­тров Хортицу, затем сжег крепость Ислам-Кирмень, вы­вез из нее все пушки на Хортицу, а когда Девлет-Гирей, взбешенный такой потерей, послал войско отбить остров назад, казаки Вишневецкого выстояли. Хортица оста­лась в руках казаков.

Как понимал Воротынский, теперь по Крыму можно было ударить с двух сторон — от Днепра и от крепостиц Таман и Темрюк, которыми владели от имени России чер­кесские князья. Послать туда загодя рать конную и пе­шую, доставить огненный снаряд и зелье в достатке и, дождавшись, когда хан поведет свои тумены на Оку, встать заслоном на Перекопе, отрезав ему обратный путь, а главными силами громить ево в Поле. Не устоят против таких клещей татары, Крым ляжет к ногам России. Вер­нется в Отчий дом земля скифов 184 , земля русичей.

С вдохновением диктовал писарю князь Воротынский этот план, надеясь, что выполнять его царь поручит ему, как поручал готовить поход на Казань.

Увы, царь Иван Васильевич даже не ответил Воротын­скому, чем весьма и весьма огорчил князя.

«Неужели не видит выгоды для державы?»

Но что делать? Не полезешь же на рожон, если тебе не внемлет самовластец. Может быть, он знает больше пору­бежного воеводы, князя служилого.

Но если царь Иван Васильевич не желал воспользо­ваться возможностями, представленными удачным сте­чением обстоятельств, то хан крымский, понимая серьез­ную опасность, нависшую над его владениями, начал предпринимать меры, чтобы не оказаться покоренным, как покорены Казань и Астрахань. Послы его зачастили к султану, прося немедленной помощи; в Литву и Польшу с предложениями вечного мира направил он авторитетные посольства, а сам в это время собирал под ханские знаме­на всех, кого мог собрать и кого мог купить или нанять.

Набралась приличная сила, которая для начала долж­на была стереть с лица земли города и аулы верных рус­скому царю пятигорских черкесов, обезопасив, таким об­разом, правый край ханства. Следующий поход — каза­ки князя Вишневецкого. А уж когда сил еще добавится, тогда — Москва.