Геннадий Ананьев - Риск.Молодинская битва.

Не замедлили об этом известить князя Воротынского Челимбек и ципцан. И оба добавляли, что вполне воз­можно хан повернет свои тумены на Днепр сразу же, ес­ли только удастся ему одолеть черкесских князей без больших потерь и в малый срок.

Перво-наперво князь отправил стремянного Фрола на сторожи проверить, ладно ли идет на них служба, под­править засеки и волчьи ямы. О посланиях из Тавриды не сказал ему ни слова. Не разболтал бы, похваляясь осведомленностью. После этого позвал Никифора с сыном на совет, кого послать к царю со списками тайных посла­ний, кого направить к Вишневецкому, чтобы предупре­дить и его о планах крымского хана. Нужно было проду­мать и изменения в службе сторож и станиц. Не выдавая истинного положения вещей, следовало настраивать лю­дей на то, чтобы были бдительнее. Особое внимание нуж­но было обратить на надежность путей отхода со сторож казаков, стрельцов и детей боярских в Одоев, определить группы для разведки вражеских действий.

— К царю Косьму пошли. С охраной, — посоветовал Двужил, — а за пороги ладно было бы Николке Селезню отправиться. Со станицей какой-либо пройдет половину пути, а дальше — один. Или, на худой конец, с одним на­парником. Отписки, князь, никакой не шли. Перескажи ему, пусть запомнит и передаст.

— Я так и мыслил. Выходит, схожи мы. На том и по­решим. А со станицами я думаю так: удвоим их с весны и верст на сто еще глубже в Поле определим.

— Можно и так, а можно и в два яруса. Одни станицы по прежним путям, а свежие — подальше. И чтобы пере­довые со второй линией связь держали. А те бы со сторо­жами не порывали, — вставил Косьма Двужил. — На­дежней так будет.

Дельный совет. Урок и отцу своему, и князю.

— Значит, так, — заключил Михаил Воротынский. — Завтра, Косьма, в путь. Дюжину в охрану подбери. А мы с Никифором станичных голов проведаем.

— Можно и стоялых голов повидать.

— Не помешает, — согласился с Никифором князь Во­ротынский. — Тем более что по пути будет.

Вернулись в Одоев князь Воротынский с Никифором и Фрол Фролов почти одновременно, и Фрол, узнавший о том, что Косьма в Москве, не смог даже сдержаться.

— Иль, князь, мне в Престольной не сподручней было бы? И царь меня знает, и воеводы многие.

— Не к царю послан Косьма, — решил не открывать правды Михаил Воротынский. — Не к царю.

— Ой ли. Сказывают, письма какие-то повез.

«Приструнить нужно писарей! — с гневом подумал Воротынский. — Ишь, языки распустили!» А Фролу ответил:

— Не собирай сплетен, лучше службу неси исправно.

— Справней некуда, — оставил за собой последнее слово Фрол. — От царской милости отказался, чтобы те­бе, князь, верой и правдой служить. Об этом можно ли забывать.

Не стал одергивать нахала князь Воротынский, хотя и просилась с языка дерзкая отповедь. Ответил примири­тельно:

— Не забываю, Фрол. И остальное добро помню.

И неприятно стало на душе от этих неискренних слов. Ему ли, князю, заискивать перед стремянным? Хотя и забывать того, что сделал для него и брата Владимира Фрол, когда они сидели окованными в подземелье, про­сто грешно. И перед Богом, и перед своей совестью.

Вскоре вернулся Косьма с царевой отпиской. Иван Васильевич извещал князя Воротынского, что весной, как обычно, выйдут на Оку полки, а сверх того будет по­слан воевода Иван Шереметев с дюжиной тысяч детей боярских, казаков и стрельцов Муравским шляхом, что­бы оборонить черкесов, и еще отряд казаков в помощь князю Вишневецкому. Велел князю лазутить Поле по­стоянно и обо всем, что сведает, вести слать бы немед­ленно ему, а с весны еще и главному воеводе речной ра­ти. Полк Правой руки Окской рати встанет в Одоеве и Белёве, первым воеводой этого полка быть ему, князю Воротынскому.

Вот и всё. Не согласен, значит, государь воевать Крым. Как и прежде, от самой от Куликовской сечи, только обо­рона. Но почему? Грех не использовать такую возмож­ность. Для этого нужно лишь одно: отступиться на время от тевтонцев и шведов, оставив в покое Ливонию.

Слов нет, северо-западных недругов побить очень важно, но куда сподручней будет это сделать, когда угро­за с юга отпадет, а земля причерноморская вернется под руку законного властелина. Вот тогда всю рать можно направить на Ливонию, на тевтонцев и шведов.

Князь Воротынский видел все детали похода на Крым, передумал множество вариантов этого похода в надежде, что Иван Васильевич позовет его в Кремль после списков Челимбекова и ципцанова посланий. Увы, не прислу­шался государь к совету верного своего слуги. Дал лишь полк под начало. А для чего? Он и без этого полка упра­вится, если крымцы частью сил пойдут в верховье Оки. С дружиной своей и со сторожей.

На этот раз Девлет-Гирей не отменил своего похода, все начало развиваться так, как сообщили князю Воротын­скому его тайные крымские доброхоты. Но и у Девлет-Ги-рея имелись свои уши и глаза в российской земле. Не ус­пел он миновать полпути до черкесской земли, как полу­чил весть, что русская рать готова заступить ему дорогу к Темрюку и Таману. Посчитав, что к черкесам направлены царем главные силы, Девлет-Гирей решил этим восполь­зоваться, круто повернул шесть своих туменов на Тулу.

Вот тут и сослужили добрую службу станицы, беспре­рывно лазутившие Поле: маневр крымского хана сразу же был замечен, немедленно извещены об этом Иван Ше­реметев и Михаил Воротынский.

Князь Воротынский спешно снарядил гонца к царю, который в это время находился в Серпухове, присовоку­пив к известию совет: воеводе Ивану Шереметеву засту­пить Перекоп, чтобы Девлет-Гирей не смог бежать в Тав­риду, самому же выступить со всей ратью навстречу крымцам. От Волги Девлет-Гирея отсечь мещерскими ка­заками, касимовскими татарами и рязанской дружиной, от Днепра — полком Правой руки и казаками князя Виш-невецкого. Не дожидаясь ответа царского, повел князь Воротынский полк Правой руки по Сенному шляху.

А в это время воевода Иван Шереметев, тоже на свой страх и риск, ибо не дождался от царя никаких повеле­ний, напал на тыловой стан крымцев, захватил более ше­стидесяти тысяч вьючных лошадей и почти двести верб­людов, которые приготовлены были, как татары делали это обычно, отвозить в Крым награбленное, пленил сотни ратников, охранявших стан, и так как все это оказалось обузным для небольшой его рати, отправил захваченное под усиленным конвоем в Мценск и Рязань. Сам же ос­тался с менее чем десятью тысячами казаков, стрельцов и детей боярских в ста пятидесяти верстах от Тулы близ Судбищ.

Иван Шереметев, конечно же, рисковал, но он пола­гал, что царь не станет бездействовать, выйдет навстречу ДевлетТирею, а в самый разгар битвы он, Шереметев, ударит с тыла. Для такого удара сил у него было вполне достаточно.