Геннадий Ананьев - Риск.Молодинская битва.

— Будь по-твоему, — и тут же повелел: — Разрядный приказ сегодня же пусть мне представит роспись.

— Мы с дьяком Логиновым новую роспись по строи­тельству сторож, крепостей и засек подготовили, прики­нув сколько Москве понадобится посохи, чтобы отстро­ить и заселить ее…

— Лишнее. Все оставь по-прежнему. Москву Вологда и Поморье на свои плечи возьмут. Дерзай, князь! Поспе­шая, дерзай!

Загонял князь Михаил Воротынский и помощников Тюфякина, Ржевского, Булгакова, и своих новоиспечен­ных бояр: едва они определили места новым городам, но­вым сторожам и засечным линиям, как князь отправил их в те районы, где рубился лес для этих городов и сто­рож. Все шло по росписи, никто не отлынивал, работа спорилась, уже можно было везти санными обозами мно­гие крепостицы для сторож, ставить их и приниматься за устройство засек; все ждали только его, главного порубежного воеводы, слова. А он-то никак не решался его сказать.

Князь Воротынский как бы остановился на развилке дорог с предостерегающими указателями: вправо пой­дешь, без худа не обойдешься, влево пойдешь, не мень­шее худо обретешь.

Еще когда Девлет-Гирей, возвращаясь в Крым, пере­правлялся через Оку, нойон Челимбек послал в Одоев своего человека. Как и было условлено, если не встретит­ся он ни с князем, ни с Двужилом, то должен обратиться к настоятелю соборной церкви. Посланец Челимбека, че­ловек опытный в таких делах, из бывших христиан, при­нявший мусульманство, без труда нашел нужного свя­щенника и пересказал ему все, что было велено: на буду­щий год поход не отменяется, назначен уже предводи­тель похода — Дивей-мурза.

Известив об этом царя Ивана Васильевича, князь Во­ротынский испросил на этот раз разрешение на отправку в Тавриду своего купца, чтобы тот, встретившись с нойо­ном и ципцаном, своими глазами поглядев, своими уша­ми послушав, узнал бы более подробно о предстоящем по­ходе. Вернуться купец должен был через месяц, не рань­ше, тогда станет ясно, как разумно поступить, сейчас же князь никак не мог справиться с мыслями.

Да и как справишься, если куда ни кинь — всюду клин.

Ну, повезут посошники крепостицы, поставят их на мес­то, им предназначенное; ну, казаки, стрельцы да дети бояр­ские, к сторожам приписанные, прибудут — а дальше что? Каждому дом обживать, землю с весны начинать обихажи­вать, иначе чем коней и себя кормить; и не успеют они с ме­стами, где им служить, познакомиться как следует, дома не обживут — тут тебе и татары нагрянут. Бросай все и — но­ги в руки. К воеводам под крыло. А крымцы что? Оставят, что ли, сторожи нетронутыми? Держи карман шире. Вот и получается, что весь труд посохи — козе под хвост.

А если с другой стороны посмотреть, то вроде бы грех готовые укрепления не ставить на пути крымских туменов. Вырастут они в Поле, особенно по берегам рек возле удобных переправ, как грибы, не вольготно поведет Дев-лет-Гирей свою рать, вынужден будет вступать в мелкие стычки, что затормозит его движение, позволит лучше приготовиться к встрече, подробнее выяснить направле­ние главного его удара, получить от порубежников совер­шенно точные сведения о численности войска. Разве от такого можно отказаться?

В общем, никак не мог выбрать верное решение глав­ный порубежный воевода. Без совета, получалось, не обойдешься.

«Одна голова — хорошо, две — лучше. Сяду-ка я с Ни-кифором Двужилом и Мартыном Логиновым, как они посоветуют, так и поступлю».

Разговор получился удивительно коротким. Князь без обиняков признался, какие сомнения его мучают, и пер­вым заговорил дьяк Логинов:

— Слушал я прежде, как ты сказывал, что право в По­ле соваться в бою добудется. Если дадим по мордасам крымцам так, чтобы надолго отбить охоту лезть на нас, вот тогда и пойдем, засучив рукава, новые линии осваи­вать. Таков и мой совет: пусть в лесах все срубы подо­ждут. Долго ли осталось. Лето одно. А вот засеки ладить я бы послал. Со стрельцами, конечно. Для охраны. С ка­заками, чтобы те дозорили. Как только басурманы по­явятся, тут же, не мешкая, — в города.

— И это — лишнее, — возразил Двужил. — Засеки, они, когда засеки? Если у сторож под глазом. А когда по­ход, то какая от них задержка? Ну, угодят в ямы другой да третий десяток, а толку-то? Слезы. Разметать-засеку тумену — раз плюнуть. Так что, князь, мое слово такое: не гони на лихо людишек, пусть до срока все так остает­ся, как есть. Не одну сотню лет жили, а уж лето передю­жим. Тебе сейчас лучше ополчать полки новые. Старых-то, знающих окскую службу, нет. Пищали полковые опла­вились. Рушниц сколько погибло в пожаре. Вот и проси царя, чтоб Пушкарский приказ повелел всем мастеро­вым на Окские полки работать.

— Государь указал уже, а я тем временем послал Фрола в Алатырь.

— Что Фрол? Ему бы балаболить да пятки лизать. Се­лезня шли, Коему, меня да Логинова. По всем пушкар­ским дворам. Про самострелы тоже забывать не стоит. Они ой как в сече ладные… И еще… Чуть не опростоволо­сился: станицы вдвое в Степь шли. Они углядят татар, как те появятся.

Вот весь совет. Вроде бы пятерик 222 с плеч. И в самом деле, зачем зряшный риск, зачем пустопорожняя сутоло­ка. Если же кто упрекнуть вздумает за нерешительность в укреплении порубежья, тому всегда можно будет рас­толковать, почем пуд лиха.

Впервые за многие недели ехал князь Воротынский домой засветло и со спокойной душой. Восстановленный из пепла дворец ему очень нравился. Нет, что ни говори, а Фрол — молодец. Почти ни у кого из князей и бояр, чьи дворцы сгорели, не были закончены даже плотницкие работы, уже не говоря о столярных, а у него и у князя Владимира не только терема красовались ладной рубкой и красной резьбой, но и гридни, все службы, конюшни со скотным двором завершены полностью. Иные князья еще во временном жилье ютятся, а у него — все лучше прежнего.

Довольна и княгиня. Не нахвалится, как все до мело­чи продумал Фрол: ничего лишнего, но и нужды ни в чем нет. Истинно княжеский дворец. Как всегда, княги­ня встретила мужа на резном крыльце поклоном низ­ким, дочь повисла на шее, а сын, хотя и был рад неска­занно такому раннему приезду отца, но не позволил вы­плескиваться этой радости по-детски. Тем более что он сегодня собирался напомнить о его обещании подарить меч настоящий, лук со стрелами, кольчугу с чешуей и шлем с бармицей. Особенно мечталось княжичу Ивану иметь бармицу на шлеме. Он уже примерял отцовский боевой шлем, и ему очень понравилось, как золоченые кружева холодили шею и мягкой тяжестью лежали на плечах.

Снисходительно разрешив отцу потрепать его по ру­сым кудрям, княжич Иван спросил, не откладывая в долгий ящик:

— Меч и доспехи, отец, не готовы ли?

— Нет, сын мой. Саадак 223 со стрелами готов. Сам ви­дел. Лук, сказали, завтра сработают. Меч с кольчугой и шелом обещали на этой неделе завершить. Так что — по­терпи. Моим мечом пока забавляйся…