А. Сахаров (редактор) - Николай II (Том II)

– Я прошу передать мою телеграмму Родзянке незамедлительно!.. А также иметь в виду её содержание здесь, в Ставке! – повторил ещё раз Государь и отвернулся к окну, давая понять, что аудиенция окончена.

– Хорошо, Ваше Величество! Будет исполнено, Ваше Величество! – откланялся Алексеев. Но думал он при этом совершенно другое: «Как бы не так, господин полковник Романов! Никуда я вашу телеграмму посылать и не буду, а спрячу её подальше от всех! Не ровен час, узнают о ней в верных вам войсках, так они всю мою Ставку поднимут на штыки за Наследника Цесаревича да за вас! Слава Богу, здесь я рассылаю телеграммы и приказы, а вас скоро увезут в Петроград под арест!..»

В тот самый час, когда Государь сделал попытку законным образом, без крови, вернуть трон Цесаревичу, не определяя пока, кто же будет регентом при нём, и встретил глухое, вязкое сопротивление главного генерала-предателя, к Могилёвскому вокзалу подходил первый пассажирский поезд из Петрограда, выпущенный после некоторого перерыва в сообщениях. В нём было много офицеров, обретавшихся в столице за разными надобностями, в отпусках по ранению, по высокопоставленным связям. Теперь они все бежали от солдатско-рабочего мятежа и расправы победившей в Петрограде черни в свои части действующей армии, где пока ещё царила дисциплина. Многие из них для сохранения своей шкуры нацепили на себя красные банты и розетки, но большинство всё же презрело модную мимикрию.

Среди таковых был и полковник граф Лисовецкий. В сопровождении своего вестового Чайковского молодой полковник с белым Георгиевским крестом на шинели и Георгиевским оружием в портупее вышел из вагона. Его вестовой тоже привлекал к себе внимание полным Георгиевским бантом на груди.

На привокзальной площади полковник с вестовым погрузились в санки извозчика и велели везти в гостиницу «Франция», где бывали свободные номера для офицеров. По дороге Пётр увидел, что революционная волна не успела докатиться до Могилёва.

В городе было тихо и пустынно, как прежде. Никаких полотнищ, словно напитанных кровью, покрывших собою почти все фасады и толпы в Петрограде, здесь ещё нигде не было видно. Солдаты и офицеры, попадавшиеся навстречу, были опрятны и подтянуты.

Всё же, когда устроились в своих номерах и вышли потом на улицу, Пётр велел вестовому побродить по городу и разведать ситуацию. Сам он пошёл в штаб с надеждой увидеть там полковника Лебедева. Генштабист оказался на своём рабочем месте.

Друзья крепко обнялись. Приближалось время обеда, и Лебедев пригласил Петра в Офицерское собрание.

По дороге Пётр рассказывал о том, что он видел и пережил в Петрограде, не упомянув о своём приключении в Царском Селе, о преступной бездеятельности Беляева, Хабалова, других генералов и Протопопова.

В ответ Лебедев поведал ему, что для многочисленного могилёвского гарнизона события совершенно непонятны, а противоречивые и вздорные слухи, доносящиеся из Петрограда, начинают волновать и раскачивать солдатскую массу. В глубину народа проникают убеждения о том, что «господа царя предали» и скоро будет всё можно… Свобода, значит! Офицеры тоже сбиты с толку, многие уже слышали об успешном заговоре Алексеева, Лукомского, Рузского и ждут, что найдётся волевой генерал, верный присяге, который организует вооружённую поддержку Государя… Но такового пока не видно и на горизонте, поскольку вся армейская верхушка заражена гучковским нигилизмом в отношении Государыни и Государя…

– Знаешь, Иван, я хочу повидаться с Николаем Александровичем… – выслушав рассказ Лебедева, открылся ему Пётр. – Ведь царь сейчас в Могилёве?

– Да, второй день, – подтвердил генштабист и добавил: – Сегодня к нему приехала из Киева вдовствующая императрица…

– Так это её короткий состав я заметил у особой платформы… – уточнил Пётр.

Иван немного подумал и сообщил другу:

– Ты знаешь, наверное, это будет трудно сделать… Алексеев и Лукомский негласно изолировали Государя от всех внешних контактов… К тому же приезд Марии Фёдоровны может тебе помешать встретиться с ним… Кстати, я слышал, что весь сегодняшний вечер Государь проведёт вместе со своей Maman в её поезде… Постой, постой! – вдруг пришло что-то на ум Лебедеву. – Завтра, в воскресенье, в десять утра будет обедня в соборе. Николай Александрович, разумеется не пропустит её… В самом храме за Государем будут наблюдать тысячи глаз… Значит, надо встретить Николая Александровича либо по пути в собор, либо когда он пойдёт обратно в губернаторский дом!.. Так мы и сделаем!.. Пойдём вместе, если кто-то попытается тебя остановить, я отвлеку их внимание!..

…План друзей вполне удался. После обедни, когда Император в окружении значительно поредевшей свиты и нескольких конвойцев вышел из собора и направился к своему дому, из толпы зевак, столпившейся у забора, решительно выступил навстречу царю полковник-кавалерист. Двое господ в штатском, по выправке – явно офицеры, хотели помешать ему, но Генерального штаба полковник Лебедев, успевший снискать уважение всей Ставки, резко окликнул их и потребовал предъявить документы. Когда господа отказались, генштабист выразительно похлопал по кобуре, и они смирились.

Николай Александрович и Пётр встретились глазами, и царь улыбнулся кавалеристу. Полковник вытянулся перед ним по стойке «смирно», царь протянул ему руку для приветствия и сказал:

– Здравствуйте, «корнет Петя»! Какими судьбами в Могилёве?!

– Здравия желаю, Ваше Величество! – рявкнул Пётр и добавил много тише: – Я только что из Петрограда…

– А-а… – заинтересованно протянул Государь, – приглашаю тебя сейчас ко мне завтракать…

– Спасибо! – Полковник-кавалерист тут же занял место среди свиты. Полковник-генштабист еле заметно помахал ему рукой.

Император и свитские вошли в дом. Толпа, насладившись зрелищем живого, хотя и отрёкшегося монарха, стала расходиться…

Не успел Пётр сбросить свою шинель, как его пригласили в кабинет Государя. Царь стоял прямо за дверью и нетерпеливо ждал гостя.

– Ты видел Александру Фёдоровну? – живо спросил он.

– Да! И привёз Вашему Величеству письмо от Её Величества!

Пётр достал из кармана мундира светло-сиреневый маленький конвертик, протянул его Государю. Николай Александрович тут же раскрыл его.

– Это первое Её письмо после моего отъезда из Могилёва неделю тому назад! Спасибо, Петя! Извини, присядь… Я сейчас только пробегу его глазами… – впился царь в знакомый и любимый почерк жены.

Пётр из того же кармана достал ещё один маленький конверт, от графа Келлера, но не стал вручать, ожидая, когда Николай Александрович кончит читать письмо царицы. Государь выглядел таким обрадованным, получив наконец весточку из дома, что грех было его перебивать.