А. Сахаров (редактор) - Николай II (Том II)

«Мой любимый, бесценный ангел, свет моей жизни!.. – наслаждался Николай ласковыми словами Аликс. – Моё сердце разрывается от мысли, что ты в полном одиночестве переживаешь все эти муки и волнения и мы ничего не знаем о тебе, а ты не знаешь ничего о нас. Теперь я посылаю к тебе двух офицеров, даю каждому по письму и надеюсь, что по крайней мере хоть одно дойдёт до тебя… Молодые люди расскажут тебе о б о в с ё м, так что мне нечего говорить тебе о положении дел…

Родзянко притворялся, что не знает, почему тебя задержали. Ясно, что они хотят не допустить тебя увидеться со мной прежде, чем ты не подпишешь какую-нибудь бумагу, конституцию или ещё какой-нибудь ужас в этом роде. А ты один, не имея за собой армии, пойманный, как мышь в западне, что ты можешь сделать? Это – величайшая низость и подлость, неслыханная в истории, – задерживать своего Государя… Может быть, ты покажешься войскам в Пскове и в других местах и соберёшь их вокруг себя? Если тебя принудят к уступкам, то ты ни в к а к о м с л у ч а е не обязан их исполнять, потому что они были добыты недостойным способом…»

«Аликс словно предчувствовала, как это всё происходило во Пскове», – с уважением подумал царь о жене и продолжил чтение, хотя и сознавал, что это очень невежливо по отношению к Петру. Но мальчик с таким теплом смотрел на него, что неловкость Николая прошла.

«Мы все целуем, целуем тебя без конца. Бог поможет, поможет, и твоя слава вернётся. Это – вершина несчастий!.. Я не могу ничего советовать, только будь, дорогой, самим собой. Если придётся покориться обстоятельствам, то Бог поможет освободиться от них. О, мой святой страдалец! Всегда с тобой неразлучно твоя Жёнушка ».

Радость от письма, печаль от того, что в нём говорилось, – всё смешалось в душе Николая. Он даже прикрыл на минуту глаза, чтобы не смущать своим состоянием Петю. Когда он снова открыл их, то увидел, что молодой полковник деликатно смотрит в сторону, но в руке держит ещё один конверт. Пётр тоже понял, что Государю теперь можно вручить послание графа Келлера. Он протянул его царю.

– От кого? – коротко осведомился Николай Александрович.

– От моего корпусного командира графа Келлера, – доложил полковник, – граф хотел предупредить Вас об измене в Ставке… Наверное, оно устарело… Я выехал с ним из Ясс девятнадцатого и немного не успел до Вашего отъезда из Царского Села…

– Я знал о заговоре, но не о его масштабах… – печально сказал Николай Александрович. – Но всё равно, передай мою благодарность графу Келлеру, когда ты его увидишь… Что происходит в Петрограде? Что думает кавалерия, действующая армия обо всей этой истории? – задал царь мучивший его вопрос.

В ответ Пётр чётко и ясно, с выводами о совершенной профессиональной непригодности российского генералитета в большей его части, рассказал о событиях в Петрограде и Царском Селе, которым был свидетель, о неорганизованности верного царю офицерства в Ставке. Он пересказал сведения, имевшиеся у Лебедева, о том, что Алексеев даже от офицеров своего штаба скрыл ответы командующего Гвардейской кавалерией Хана Нахичеванского и командира 3-го конного корпyca графа Келлера, возражавших на циркуляр наштаверха об отречении Государя. Оба выразили полную поддержку Государю и готовность умереть за Него.

– Как ты думаешь, мой мальчик, – ласково обратился Николай Александрович к Пете, и у молодого полковника от такого семейного обращения заныло сердце, – как ты думаешь, найдётся ли здесь, на Ставке, генерал, который мог бы связать воедино все нити сопротивления изменникам и веско сказать своё слово Родзянке и Алексееву?

– Здесь я мало кого знаю, но граф Келлер, я уверен, готов хоть сегодня по первому знаку Вашего Величества выступить в поход! – пылко отреагировал Пётр. – Хотя, может быть, вашему Величеству следовало бы отправиться к нам в Яссы или в штаб Румынского фронта, где, я уверен, Вы окажетесь посреди верных Вам войск и где можно опереться на военную силу!

– Я уже пытался опереться на Северный фронт… – с сожалением тихо сказал Государь. – А главное, Третий корпус и Румынский фронт очень далеко от Могилёва.. Я думаю, что мой поезд изменники не пропустят даже до Киева, не то что до Ясс… Вырваться из Ставки верхом, с тобой и верной сотней казаков, – значит снова очутиться в пустоте, стать беглецом, а не оставаться Императором, отцом Цесаревича, которому отныне принадлежит корона… Это недостойно!.. К тому же в руках петроградских террористов и черни – мои Жена и Дети… Родзянко уже угрожал мне репрессиями против Них, а Петроградский Совет – ещё более разнузданные мерзавцы-социалисты…

Николай на мгновенье остановился, а затем продолжал размышлять вслух:

– Если конный корпус графа Келлера пойдёт на Могилёв походным порядком, не по железной дороге, которой владеют изменники бубликовы, а изменники в штабе Ставки не отдадут ему приказа на выдвижение, может начаться гражданская война, которой я всеми силами пытаюсь избежать… Я мог бы начать такую войну ещё в Пскове, отдав приказ арестовать Рузского и Данилова… Я ждал результатов экспедиции генерал-адъютанта Иванова и прибытия полков с Северного фронта к Царскому Селу… И не дождался… – печально закончил царь.

– Как, Ваше Величество, разве не Вами были отданы приказы Николаю Иудовичу ждать встречи с Вами, ничего не предпринимая, были отозваны назад к Двинску два полка Северного фронта и отменена посылка войск в Петроград с Западного фронта? – удивился Пётр.

– Какие приказы? – в свою очередь искренне изумился царь. – Я таких приказов не отдавал…

– Значит, и здесь генералы Вас обманули!.. – горестно сказал Пётр. – Мой друг здесь, в Могилёве, сказывал мне, что видел копии этих телеграмм в папке у Алексеева…

– Вот мерзавцы!.. – вырвалось у Государя, его лицо приобрело несвойственную ему жёсткость. – Бог даст, доберусь ещё до них!

– Ваше Величество, граф Келлер направил меня в Ваше распоряжение… – напомнил полковник Государю. – Чем я могу быть полезным Вашему Величеству?

Николай ласково, по-отечески взглянул на Петра и задумчиво сказал:

– Я несколько дней останусь ещё в Могилёве… Потом поеду в Царское Село, к Семье… Львов, Родзянко и Алексеев обещали мне вместе с Семьёй свободный проезд в Англию, к родственникам… Это означает изгнание… Но я хочу остаться в моей милой России, ради которой я готов пожертвовать всем, не только властью… Однако прежде чем окончательно на что-либо решаться, я хочу внимательно изучить обстановку в Петрограде, на Северном и Западном фронтах, на юге России… А тебя прошу, – Император подошёл к сидящему на стуле Петру и положил ему руку на плечо, словно посвящая его в рыцари, – числа до десятого побудь здесь, в Ставке, и посмотри, кому можно верить… Я собираюсь ещё написать прощальный приказ по армии и флоту… Потом я жду тебя в Царском Селе…