Родион Феденёв - Де Рибас

– Простите, – сказал Рибас, – не сомневаюсь, что вы за короля. Тогда, почему же вы здесь?

Дюк Ришелье впервые прямо и внимательно посмотрел на генерала. Ланжерон развел руками:

– Будем считать, что это всего лишь эпизод из нашей жизни.

– Впрочем, мне опытные офицеры нужны, – сказал генерал. – Но я вас предупреждаю: легкого приключения не получится. Дело будет кровавым.

В палатку вошел флигель-адъютант Екатерины Валериан Зубов – брат теперешнего фаворита императрицы.

– Господа, был новый парламентер от турок. Опять просил отсрочки. Суворов ответил ему: «Поздно».

– И нам пора к флоту, – кивнул Рибас. – Собирайтесь. Вечером отправимся.

Головатый дал генералу лодку, и французские офицеры, де Линь и Зубов, изъявившие желание наступать со стороны Дуная, в темноте проскользнули по реке к мысу Чатала, ступили на палубу бригантины, где в каюте их ждал ужин, грог, трубки и несколько нераспечатанных колод лейпцигских карт. Отужинав, Рибас играть не остался – предстоял трудный день.

Десятого с восходом низкого мутного солнца началась пальба из всех осадных орудий с суши и из пятисот шестидесяти семи орудий всех калибров гребного флота. Канонада продолжалась весь день. Крепость отвечала. Стоявшая рядом с флагманом бригантина «Константин» взлетела обломками в небо – погибли капитаны Нелидов и Скоробогатов и шестьдесят нижних чинов. Восторженное настроение вмиг слетело с европейских офицеров.

В три пополуночи с первой ракетой обстрел был прекращен, и генерал вывел все свои суда за мыс и поставил их под крепостью параллельно берегу в две линии. В первой в ста казацких лодках приготовился десант. Во второй стояли лансоны, плавучие батареи, средние суда. На легком кирлангиче Рибас объехал свой флот.

Вторую ракету в получасе шестого генерал оставил без внимания – это был сигнал для сухопутных колонн начать движение, а флотилии еще не пришла пора – берег рядом. Суда начали движение в шесть и в получасе седьмого, когда в крепости загрохотали пушки, начали высаживать десант. И сразу же в лоб десанту ударили турецкие береговые батареи. В свете от загоревшихся лодок генерал с кирлангича увидел де Линя и дюка Ришелье, бегущих со шпагами и пистолетами в руках вместе с ротой гренадер. Картечь флота пронеслась над их головами, выбивая турецкие орудийные расчеты. Справа раздалось громогласное «А-а-а!» – там высаживапольский полк и кричал на замешкавшихся.

Десант генерала Арсеньева, как и было условлено, на берегу разделился на четыре части. Арсеньев с перевязанным после недавней болезни горлом, вел колонну на батареи. Над крепостью встал хор визгливых, отчаянных, смертных криков, а пушечная пальба расстреливала этот хор и никак не могла покончить с ним – в шестьдесят тысяч глоток вопил этот невиданный орган кровавой битвы.

Кирлангич ткнулся носом в топкий берег, Рибас и дежурные офицеры обнажили шпаги, побежали к батареям, откуда из ложемента выскочил граф Ланжерон – вал турецкой пехоты рухнул на штыки гренадер, накрыл их, заметался, расползался… Руку нельзя было вытянуть, чтобы не наткнуться на янычара, шпаги стали неудобны…

– Тут тесно, как на парижском балу! – кричал Ланжерон, а Рибас выстрелами из пистолетов обеспечил себе пространство для шпаги. Споткнувшись и оказавшись на земле, схватил ятаган, поднялся, вооружившись им. Турецкая пехота не смогла отбить свои батареи, откатилась в брешь стены куда по развалинам, отпихивая трупы, карабкались гренадеры.

Граф Ланжерон сидел на земле возле турецкого единорога и тряс головой.

– Что?! – закричал ему в лицо Рибас. Граф не ответил. Кровь хлынула изо рта. Генерал схватил за фалду зеленого кафтана бегущего мимо пехотинца, без слов указал ему на Ланжерона, и солдат, приставив ружье к стволу единорога, подхватил графа на руки и побежал назад, к берегу.

Когда рассвело? Который час? Что происходит со стороны суши, где бьются колонны Суворова? Как сумели взять редут Табия? Там, в амбразурах, мелькали бритые головы казаков. На стене генерал увидел брага. О, господи, Эммануил был без руки! Да за что же кара! Но присмотревшись, Рибас с облегчением понял: Эммануил потерял свою деревянную руку – щепки ее торчали из-под обшлага мундира!

Придерживая кончик шпаги левой рукой, де Линь спрыгнул с бруствера перед генералом.

– Кавальер взят!

– Где дюк Ришелье?

– По ту сторону стены.

– Что в редуте?

– В каземате заперлись!

– Толмача!

Дежурный офицер привел переводчика, известного еще по Хаджибею, и тот затараторил под дверью каземата так, что через минуту железные двери заскрипели и распахнулись – вышло до трехсот турок. Один из них протянул генералу ворох знамен, сказал по-французски:

– Я трехбунчужный паша Мухафиз, припадаю к вашим стопам. Сегодня мы проиграли. Вот – наши знамена. В соседних домах заперлось много моих солдат. Обещайте им жизнь – я с ними переговорю.

– Обещаю, – сказал Рибас.

Перешагивая, а где было невозможно, наступая на убитых, лежавших вокруг вповалку, генерал через брешь вошел в крепость, на противоположной стороне которой еще шел бой – это было ясно по доносящимся животным крикам тех, кто убивал, и тех, кого убивали. С ротой гренадер Рибас направился за Мухафиз-пашой, которого вел Эммануил. Возле комендантского дома увидели подлекаря и цырюльника, несущих на носилках дюка Ришелье. В лице его не было ни кровинки, а смоль волос слиплась в глине.

– Куда? – спросил, наклонившись над ним, Рибас.

– Нога, – прошептал офицер.

– Не обижайтесь, – сказал Рибас, – но на первом балу я запишусь на менуэт у первой красавицы раньше вас!

Дюк слабо улыбнулся и его унесли.

Под дверьми комендантских домов Мухафиз-паша Что-то гортанно кричал янычарам, Рибас смотрел на переводчика-толмача, тот кивал: Мухафиз говорил то, что требовалось, и из домов долгий получас выходили сотни испуганных, обреченных, затравленно озирающихся людей. Одни подобострастно складывали знамена в бочку, стоящую под желобом, другие кланялись, третьи выли и получали тумаки от своих же товарищей.

Вдруг в гуще толпы разорвалось ядро, упало несколько турок, а следом Эммануил, только что вышедший из комендантского дома. К нему бросились гренадеры и лекарь, турки истошно закричали, ожидая, что их сейчас же начнут убивать.

– Ведите! Ведите их к берегу! – крикнул генерал дежурным офицерам и подбежал к брату. По его расстегнутому мундиру была разбрызгана кровь.

– Без сознания, – сказал лекарь.

– Несите к судам!

К часу пополудни все было кончено. Сухопутные колонны с жесточайшими боями овладев всеми редутами, стенами, домами, соединились с дунайским десантом. Командовавшего осажденными сераскира Мехмет-паши не оказалось среди пленных.