Родион Феденёв - Де Рибас

– Напротив. Я всего лишь сделал одну поездку по ее следам.

– Говорят, ты завел с ней роман, чтобы привезти ее в Петербург.

– Я только раз видел ее в Ливорно!

– Ты был с ней в театре.

– Там я ее видел мельком.

– Когда мужчина говорит, что видел женщину мельком, не значит ли это, что он ушел от нее под утро?

Она ревновала, и это капитану нравилось.

– Ты знаешь, она умерла, – вдруг сказала Настя, высвобождаясь из его объятий. Рибас не мог слова вымолвить, Настя продолжала:

– Конечно, все говорят, что изверг Голицын замучил ее, и государыня поэтому дала ему отставку.

– Но… узнали: кто она такая на самом деле, откуда?

– Она даже на исповеди перед смертью не сказала правды. Но всем известно, что настоящая княжна Тараканова живет и здравствует. Правда, собирается в монастырь. Алексей Орлов в Москве изучал послания ее и установил, что многие из бумаг написаны почерком графа Шувалова. Но императрица считает, что игру в престолонаследницу придумал князь Радзивилл.

– Значит, теперь схватят его?

– Какое там. На безденежьи он помирился с королем Понятовским, ему вернули польские имения, живет в Несвиже, развратничает, бражничает, купается в золоте. Но не в этом дело. Мнимая княжна Тараканова в Петербургской крепости успела родить сына! И установить от кого – невозможно было из-за несметного числа ее любовников.

«Только не от Алехо Орлова, – подумал Рибас. – Он был любовником уже беременной женщины».

– Но какова судьба ее сына?

– Говорят, он умер при родах.

– Теперь в России следует ожидать появления престолонаследника князя Тараканова, сына Елизаветы Второй, – сказал Рибас.

– Вполне возможно, – отвечала Настя. – Со времени смерти Петра III прошло тринадцать лет, а, кроме Пугачева, Петров Третьих уже поймали больше дюжины.

– Удивительная страна! – воскликнул капитан и подумал: «А что, собственно, я знаю о своей невесте? Официально – воспитанница Бецкого. А Виктор Сулин говорил, что она воспитывалась в Париже у актрисы Клермон! Кто же она на самом деле? Незаконная дочь Бецкого? Черкешенка? Дочь обремененного детьми художника Соколова? А Бецкий – и сам незаконный сын князя Трубецкого! А Алеша Бобринский – незаконный отпрыск императрицы… Хороша компания! Я вращаюсь в обществе незаконнорожденных… и не удивлюсь, что всю историю поимки Таракановой в конце концов припишут мне».

– Что хорошего в Петербурге? – спросила Настя с интонациями Бецкого.

– Осенью были гребные гонки по Неве. Приз в тридцать рублей выиграла крондштадтская береговая команда.

– В Москве на Ходынском поле построили почти настоящие корабли, – сказала Настя. – И десятого июля повторили вашу Чесменскую битву. Ах, 'было много дыма, и я так неудачно сидела, что почти ничего не видела. Орлов получил от государыни титул Чесменскаго, серебряный сервиз, шестьдесят тысяч и похвальную грамоту. К его миллионам эта похвальная грамота, как пятое колесо в телеге.

«Должен ли я отдавать Орлову тысячу рублей?» – подумал Рибас.

Затем они поднялись к Бецкому и обсудили приготовления к свадьбе.

– Я даю за Настенькой, как вы знаете, каменный дом с мебелью, и еще золотой и серебряный сервизы, драгоценности, иконы… Вот, взгляните, Иосиф Михайлович, полная опись приданого… Может быть, вы хотите, чтобы я объявил о приданом при свидетелях?

– Зачем?

– Так принято.

– Оставим этот обычай для других домов и свадеб. Настя сказала, что ей нужно для приготовлений не менее двух месяцев, а там великий пост… Она хотела обновить гардероб по последним европейским модам.

– У меня все пестрит, а сейчас повсюду в моде одноцветные платья. Предстоит каторжная работа над свадебным. Портнихи несносны. – Она обратилась к Рибасу: – Я хочу, чтобы вы шли под венец в статском. Поэтому золотые часы непременны. Сейчас в Европе выйти в свет мужчине неприлично, не имея хотя бы пары часов на брелоках или широких плетеных снурках!

Бецкий и Рибас обменялись едва заметными улыбками. Жених надеялся только на то, что к весне мода переменится. Иван Иванович заявил не без тревоги и торжественности:

– Послезавтра государыня ждет вас с Алешей у себя. Заезжайте за мной к десяти, и я отвезу вас во дворец.

Настя, возбужденная неотложными заботами, сказала, что в своих покоях переменит мебель, потому что вычурное барокко отживает, и даже для деловых приемов теперь требуется интимный интерьер. Затем она взяла жениха под руку, увела вниз, к себе, и принялась ему выговаривать за его спешный отъезд в армию в прошлом году:

– Неужели вы не хотите сделать карьеры при дворе? В России важен момент, а не армейские геройства. И вот вам пример. Григорий Потемкин, волонтер, в феврале прошлого года попросился в адъютанты Екатерины. Стал им. В марте – он полковник преображенцев. Выжил из дворца фаворита Васильчикова с почестями и сервизом. В апреле получил польский орден Белого Орла и отечественный Александра Невского. Поселился в Зимнем, и Екатерина не называла его иначе, как судариком. Назначила сударика Новгородским генерал-губернатором. Сделала вице-президентом военной коллегии, кавалером ордена Андрея Первозванного. И все это за один год! И при этом он груб, грязен, ходит па Зимнему босой, не мытый, не чесаный, грызет ногти. Императрица в уставе для посетителей Эрмитажа специально для него писала: «быть веселым, однако ничего не портить, не ломать и ничего не грызть!» Любит ананасы и редьку с клюквой. Пресыщен донельзя. Но и способен на все. Екатерина была без ума от генерал-поручика красавца Петра Голицына. И что же? Потемкин велел некоему Петру Шепелеву придраться к Голицыну и вызвать его на дуэль.

– И что произошло?

– Тот на дуэли и убил Голицына!

– Я не понимаю, – сказал Рибас. – И ты хочешь, чтобы я служил у этого человека?

– Я просто рассказываю тебе, как в России делают карьеру.

Через день Бецкий вел Рибаса и юного Бобринскога анфиладами Зимнего дворца. Мимо зеленокафтанных гигантов-гвардейцев в римских шишаках со страусовыми перьями прошли в кавалергадскую залу, где к удивлению Рибаса было довольно людно. Бецкого приветствовали, и он отвечал таким движением головы, которое замечалось лишь при напряженном внимании. Не останавливаясь в кавалергардской, они проследовали к дверям тронного зала, у которых застыли два кавалергарда в синих бархатных мундирах и латах кованного серебра.

У дальней стены тронной Екатерина сидела на вызлащенном стуле, разговаривала о чем-то с фрейлинами, среди которых Рибас увидел Настю. Когда подошли, разговор смолк. Екатерина внимательно посмотрела на сына, протянула ему руку. Он поклонился, опустился, на одно колено и поцеловал руку, звонко чмокнув губами. Мать улыбнулась, дотронулась до его русых волос, Алеша встал, отступил на шаг.