Родион Феденёв - Де Рибас

Итак, главное сделано, поручение императрицы исполнено, но тут-то Рибас и стал сомневаться: не слишком ли опасное дело он довел до конца, каковы будут последствия, когда он вручит документ Екатерине?

В Берлине он задержался для отдыха и осмотра города, а затем отправился в Потсдам, где в приемной императорского дворца нашел Фридриха-Адама фон Шлиц Герца, графа, вручил ему рекомендательное письмо. Граф принял подателя письма вежливо, но не радушно. Отвел в зал приемов, где императора дожидалось множество людей. Ждали с полчаса, чтобы минуту лицезреть Фридриха Великого. Престарелый император делал усилия, чтобы держаться бодро. На его орденской ленте Рибас заметил застывшую каплю от яичного желтка.

– Все вы хотите присутствовать на маневрах моих войск, – сказал император, опираясь на трость. – Великолепно. Маневры состоятся в Магдебурге. Замечательно. Прощайте, господа.

Маневры в Магдебурге походили на ожившие красочные батальные картинки. Линейный строй разворачивался мгновенно, повороты боевых порядков и охваты с флангов конницей были молниеносны. В поле под раскидистыми дубами возле палаточных хором состоялся обед. За маршальским столом, куда усадили и иностранцев, имеющих чины не ниже полковничьего, и статских наблюдателей, разговор шел о достоинствах маклебургских, гишпанских и персидских лошадей. Секретарь русского посольства Мальцев шепнул Рибасу, что вчера его посетили два господина и предложили намекнуть Рибасу, что они готовы принять его в масонскую ложу Нью-Йорк. Рибас посмеялся и отрицательно покачал головой. Вступить в масонские ложи ему предлагали и в Париже, и в Гановере. Путешественники часто возвращались в Россию членами многих масонских лож. Это было обыкновением. Только успевай раскошеливаться при вступлении.

Из Берлина через Кенигсберг он направился к Российской границе. В Кенигсберге играл на крупные суммы, спустил почти все – оставалась сотня талеров, когда офицер-лекарь высыпал гору золотых монет и предложил играть макао под прессом. Риск был велик. Рибас кивнул, при сдаче получил счастливую девятку, а к концу игры немец-лекарь выпрашивал назад свои две тысячи таллеров. Приятели его увели, проклиная все на свете, а Рибас нарочито громко сказал, что ночью ему, видно, придется спать с заряженными пистолетами. Но все обошлось.

Кадетский корпус встретил полковника тишиной и казарменными запахами. Воспитанники еще не вернулись из летних лагерей. Анзор прыгал на грудь Рибаса и лизал руки. Настя, дочери, Бецкий и двор были в Царском, но господин полковник не спешил отправиться туда. Одолевали сомнения: как поступить с документом бывшего тосканского курьера Скрепи? Не воззрения Павла на политику матери вызывали эти сомнения. Павел ясно заявлял, что разжалует, высечет, выгонит Потемкина. Явиться с таким известием к императрице? Ведь речь шла о самом близком ей человеке, которого она любила, восторгалась им, беспредельно доверяла. Ничего не стоило вообразить, как предмет ее страсти и обожания будут прилюдно сечь! И этого она не простит никому, а тем более сыну, которого почитала дураком. А что будет с курьером, доставившим такой неприятный документ?

Посоветоваться оказалось не с кем. Виктор Сулин находился третий год в Крыму. За новостями Рибас отправился к генералу Пурпуру.

– Брат ваш Эммануил уволился в армию еще весной, – сказал Андрей Яковлевич. – Не дождался вас. Как императрица подписала манифест в апреле о присоединении Крымского ханства к России, так он и уехал.

– Крым присоединен? – переспросил Рибас.

– Манифест обнародуют, когда туземцы присягу на верность дадут.

– Наследник Павел Петрович в Царском?

– У него родилась дочь Александра, – отвечал Пурпур. – Живет на Гатчинской мызе, в бывшем дворце Григория Орлова. Наследник завел себе там войско. Выписывает конников из Малороссии. Каждый день – учения.

– А чем кончилась история с арестом Бибикова?

– Сослан в Астрахань. А Куракин в свою саратовскую деревню.

Эта новость была решающей. Если уж любимцы Павла, позволившие себе в частной переписке неодобрительно отозваться о Потемкине, сосланы, то что же будет, когда императрица ознакомится с документом Скрепи? Ее гнев может иметь непредсказуемые последствия. Она слишком многое прощала сыну, начиная с заговора 1773 года. Воображение рисовало Рибасу арест Павла, заключение его в крепость, ссылку, смуту. Нет, документ Скрепи он не покажет императрице! Конечно, неудавшаяся миссия вызовет неудовольствие Екатерины, но он постарается сделать доклад о европейских дворах, их политике и настроениях как можно более красочным, обстоятельным и остроумным.

Он заехал на Дворцовую набережную, в своем кабинете спрятал документ Скрепи в потайной ящичек секретера и отправился в Царское. Настя дала ему побыть с шестилетней Софи, отослала кормилицу с Катрин в дом и, по своему обыкновению, начала с места в карьер:

– Поздравляю тебя! Твой Бобринский отличился в Варшаве. Напился. Полез драться. Вызвал кого-то на дуэль. Я всегда говорила, что этого несносного мальчишку нельзя выпускать заграницу.

– Не было дня, чтобы я не писал ему, – заговорил Бецкий из тени двух берез, где он отдыхал в кресле. – Но все наставления без должной опеки никуда не годны. Ошибка в том, что вы не поехали с ним. Мужлан полковник Бушуев за все ответит в Петербурге, когда они вернутся. Обязательно напишите Алеше письмо. Хорошее доброе письмо, как вы это умеете.

– У императрицы новая фрейлина – племянница княгини Дашковой, – продолжала Настя. – Представь, княгиня после танцев во дворце осталась в бальной зале и заявила Потемкину, что не сдвинется с места, пока ее племянница не станет фрейлиной. И добилась своего. Себе она ничего не просила, но императрица купила ей дом покойного банкира Фредерикса на Английской набережной за тридцать тысяч. Ее сын уже подполковник. Ей дали из казны две с половиной тысячи душ и поместье Огинского. Каково? Дашкова в благодарность предлагала стать прачкой императрицы, а ее величество назначила ее директором Академии наук.

Рибас вспомнил, что в своей поездке повсюду сталкивался со следами пребывания Дашковой в Европе, вспомнил отзыв о ней Дидро и воспринял эту новость как должную, хотя и небывалую. Но Настя негодовала, пересказам сплетен не было конца, пока Бецкий не показал проект-рисунок новой медали на приобретение Крыма, Тамани и Кубани. Подпись под картой этих местностей гласила: «Приобретены без кровопролития». Бецкого заботило не только строительство Здания Эрмитажного театра, но и два падения с лошади. Нет, падал не вельможный старец.

– Императрица отобедала у нас в июле, – объясняла Настя. – И отправилась на встречу с Густавом III в Фридрихсгам. Важно было заручиться его поддержкой в крымских делах. Но о какой поддержке могла идти речь, если Густав сам не удержался на скакуне, упал и сломал руку. А совсем недавно – второе падение. На этот раз на учениях с английской лошади упал генерал Ланской. Ее величество в отчаянии. К тому же Потемкин болен. От прилипчивых болезней из Херсона уехал в Кременчуг.