Сакен Сейфуллин - Тернистый путь

Я хотел приехать в родной аул тайком. На другой день о моем приезде узнали жители пяти окрестных волостей. Через неделю о моем приезде узнали все сорок восемь волостей Акмолинского уезда…

Взбесившийся волк нападает на всех без разбора. Обагряя все кровью, бесится волк, пьянеет при виде жертвы…

Вначале, испугавшись Колчака, народ спрятался от навалившейся беды, а потом, убедившись, что беда окружила со всех сторон, стал защищаться. Вооружился топорами, кетменями, мотыгами, вилами, лопатами, шестами.

Когда я прибыл в аул, Колчак уже был на исходе предсмертной ярости. Трудовые люди рука об руку вышли против черной беды.

В Кустанайском районе простые крестьяне, доведенные до отчаяния, подняли вооруженное восстание против Колчака и освободили Кустанай. Но по железной дороге подоспели многочисленные регулярные войска Колчака и снова заняли город.

Повстанцами руководили выходцы из крестьян — Жалеев и Таран.

Одновременно с кустанайцами поднялись против Колчака селения, расположенные между Атбасаром и Акмолинском по берегам Ишима. Они вооружились, создали народно-революционную армию. Штаб находился в поселке Амантай, по-русски — Марииновка. Руководили восстанием Горланов и Королев. Горланов работал в поселке медицинским фельдшером. Я с Горлановым познакомился еще во время учения в Акмолинске. Он стал убежденным сторонником советской власти еще в 1917— 18 годах в Акмолинске, Королев был командиром нашего красного отряда. При падении совдепа он попал в тюрьму, был этапирован в Петропавловск вместе с арестованными красногвардейцами. Мы встречались с Королевым в Петропавловском лагере. Освободившись, Королев отправился к себе домой и вскоре возглавил восставших.

Поселок Амантай стал путеводной звездой революционно настроенного народа. Отсюда с боевым призывом помчались гонцы во все стороны. Отовсюду начали прибывать крестьяне в Амантай под красное знамя. Днем и ночью повстанческая армия набирала силы. Наметили захват Атбасара и Акмолинска. В замешательстве администраторы и буржуи Атбасара и Акмолинска начали посылать телеграммы в Омск, прося помощи у Колчака. В ответ Колчак немедленно перебросил туда карательные отряды из Кустаная, Омска и Петропавловска. Вели карателей известные изуверы, казачьи атаманы Катанаев, Волков и Шайтанов. Из Акмодинска и Атбасара белогвардейские отряды вышли на Амантай. К колчаковцам добровольно присоединились городские буржуи Акмолинска и Атбасара вместе с немногочисленными представителями алаш-орды. В назначенный час Амантай окружили со всех сторон — с юго-востока белогвардейцы Акмолинска, с севера — белые Атбасара и с востока — белые Кустаная. Отряды Катанаева и Волкова прибыли на автомобилях с пулеметами. Начался обстрел, село оказалось под градом пуль. Будто тысяча молний разом упала на землю.

Отважные герои Амантая сражались до последней пули, не подпуская врага. Когда иссякли патроны, амантаевцы оставили село. Каратели перевернули Амантай вверх дном. Рекой лилась человеческая кровь от сабель белогвардейцев. Дома обливали керосином и поджигали. Выбежавших на улицу стариков и старух, женщин и детей белогвардейцы поднимали на штыки, топтали конями, давили колесами автомобилей. Стонущий Амантай засыпали золой и залили кровью…

Подлые ловкачи алаш-орды не отставали от своих хозяев. Добровольно прибывший сюда член Акмолинского комитета алаш-орды торгаш Ташти Нусерчин вывозил отсюда на бричках свою кровавую добычу.

Бешеные волки сравняли с землей героический поселок. В Акмолинске собрали около семидесяти казахов и русских и, считая их приверженцами большевиков, расстреляли. Офицерье за одну ночь расстреляло всех рабочих, занятых на строительстве железной дороги около Акмолинска. Всех «сочувствующих» большевикам арестовывали, наказывали розгами и бросали в тюрьму. Моего друга учителя Нургаина Бекмухамметова, оставленного по болезни в Акмолинской тюрьме, расстреляли без суда и следствия. Начались повальные аресты рабочих Караганды, Спасска и Успенки. Были арестованы Орынбек Беков, П. Юмашев, Блудин, Ушаков, Хасен Мусин. Однажды возле завода Нурмак Байсалыков нечаянно проронил слово «товарищ». За это солдаты Колчака выпороли его розгами, обыскали квартиру, напугали его старуху-мать и сестер, стреляя из ружей выше их головы. Нурмака заключили в тюрьму в Акмолинске и выпустили только после ходатайства богатого татарина Бабаева.

Злодеи алаш-орды поймали и заключили в тюрьму фельдшера Адильбека Майкотова, революционера, бывшего члена совдепа в Атбасаре. Алаш-ордынцы добились его расстрела. Когда кровопийцы повели на расстрел Адильбека, за ним побежал его родной сын! Адильбек остановился, чтобы попрощаться с сыном. Остервеневшие палачи приготовили винтовки, чтобы пристрелить и сына вместе с отцом… Адильбек, не простившись, только помахав рукой, пошел дальше. Через сто шагов его зверски убили.

Был расстрелян и наш товарищ Макалкин, бежавший из Омского лагеря в Акмолинск.

Я рассказал одну тысячную долю того, что видел народ. Это всего лишь разрозненные крохи из всех подлых деяний «образованных», «гуманных», «человеколюбивых» господ…

Вскоре акмолинские контрреволюционеры начали искать и меня.

Начальником районной милиции Колчака на Успенском заводе работал Ефремов. Мы с Ефремовым учились вместе в Акмолинске. Услышав, что я прячусь в родном ауле после побега из лагеря, акмолинские чиновники прислали Ефремову секретный приказ срочно арестовать меня. Один из наших смекалистых жигитов съездил в Успенку и привез мне записку от самого Ефремова. Начальник милиции сообщал, что получено тайное предписание задержать Сакена и доставить его в город, но что он, Ефремов, в ответ сообщил: «Ничего не слышно о приезде Сакена в наш район». Он советовал мне остерегаться. А потом, когда придут большевики, не забыть об этой услуге со стороны Ефремова.

Я не чувствовал особой опасности, зная, что люди нашей округи меня не выдадут. Казахи и раньше не предавали беглецов. Еще в детстве я сам видел многих скрывающихся от преследований царской власти. Они свободно жили в наших краях, а некоторые так и остались здесь, породнились с нами.

Положение мое было нелегальным, но тем не менее управители двух наших волостей советовались со мною по разным вопросам. В эти дни было получено распоряжение взимать с каждой волости в качестве налога по двадцать коней. По моему совету, в нашей Нильдинской (Успенской) волости этих коней взяли у баев.

Сразу же выехать в Туркестан я не смог, потому что дорога была дальняя и трудная.