Марианна Яхонтова - Корабли идут на бастионы

– Федор Федорович! – окликнул Ушакова Булгари. – К вам прибыли депутаты, которых, правда, по закону не следует выбирать. Но они все-таки выбраны народом, поселянами, и очень просят принять их.

– Зовите, зовите! – живо отозвался адмирал, Через минуту перед ним стояли лоцман Кеко, кудлатый Никос Алеку и горбун Нерадзакиас.

Кеко объяснил цель их визита. Они узнали, что русская эскадра завтра уходит, и хотели принести адмиралу благодарность от лица всех землепашцев.

– Ведь сын Георгий и сосед Аристарх совсем бы пропали, если бы ты не пришел, – сказал Алеку.

– Мы не можем подарить русскому адмиралу золотого щита, – перебил его Нерадзакиас – Золото редко звенит в наших карманах. Но пусть адмирал Ушаков примет от нас то, что сделано нашими собственными руками. Мы приносим это с чистым сердцем и благодарностью.

Он вынул из-за пазухи кусок белоснежной шерстяной ткани и бронзовую статуэтку козы с отбитым рогом.

– Это сделали мы, – сказал горбун, встряхивая кусок ткани. – Это же, – он протянул Ушакову статуэтку, – отлили наши предки, надо полагать, такие же, как мы. Фигурку мы нашли на горе, под обломками. Нам сказали, что она сделана очень давно.

– И нам сказали, что за нее могут дать очень хорошую цену, – добавил Алеку.

Ушаков улыбнулся.

– Передайте им, Кеко, – обратился он к лоцману, – передайте им, что это – лучший подарок, какой я получаю здесь, на островах.

Нерадзакиас поднял на адмирала свои умные глаза.

– Правда ли, что в Советах островов уже не будет депутатов от второго класса? – спросил он. – Или так говорят дворяне, желая обмануть нас?

– Мы хотели выбрать Нерадзакиаса, – прибавил Алеку, – но у него, говорят, мало доходов. Мы очень уважаем его, нельзя ли определить доход пониже?

– Ты говоришь не о том, – прервал его Нерадзакиас и взглянул в глаза Ушакову – Верно ли, что прежний закон, который привез для нас адмирал Ушаков, отменен? Верно ли, что граждане, принадлежащие ко второму классу, не могут избираться в Советы?

– К сожалению, это так, – отвечал адмирал. – Я написал письма в Петербург и в Константинополь и просил о равном представительстве обоих классов. Может быть, все еще устроится. Но пока надо исполнять закон.

Нерадзакиас кивал головой. О многом он слыхал, о большем догадывался, но к адмиралу он пришел, чтобы услышать все из его уст и больше не сомневаться. Дворянство не только отбирало выращенный крестьянскими руками урожай, оно не хотело делить власть с другими сословиями.

Горбун поклонился и сказал:

– Мы благодарим русского адмирала не только за то, что он нам дал, но и за то, что он хотел дать. В памяти своей мы навсегда сохраним имя человека, думавшего о нас, простых людях.

Никос Алеку добавил:

– Человек, которому дали денег, может прожить их. Человек, которому дали свободу, будет хранить ее, пока Бог не возьмет его душу.

…Утром русская эскадра покинула рейд Корфу.

На восьмой день пути корабли миновали остров Занте и в походном ордере трех колонн при свежем юго-западном ветре направилась к Дарданеллам.

Знакомая колокольня, стоявшая у самой пристани, отступала все дальше. Городские строения на холмах вокруг нее постепенно сливались в пестрое пятно. Серые башни крепости наплывали одна на другую, казались издали поплавками среди волн.

Некоторое время между эскадрой и островом виднелась парусная лодка. Она как бы старалась догнать уходившие к горизонту корабли. Кеко, в черной безрукавке и красном шлыке, стоял на ее корме, держась за снасти. Возле него сидели Никос Алеку и Нерадзакиас. Алеку махал оранжевым шарфом, посылая прощальный привет человеку, который страстно желал, чтобы грекам жилось лучше.

С одного из концевых кораблей кто-то отвечал взмахами платка. Было похоже, что это взлетает, падает и снова взлетает белая птица.

Стоя на юте, Ушаков смотрел на парус лодки лоцмана Кеко, пока тот не затерялся меж пенистых гребней.

Ветер крепчал. От горизонта к зениту быстро поднимались облака.

Город Занте уже исчез. Темной грозовой тучей возвышалась над морем гора Скопо. Солнце, выглянувшее из-за облаков, осветило ее. Опять показались на фоне горы выступы башен, зубцы крепостных стен. В следующий миг солнце скрылось, и на остров набежала сизая, все поглотившая тень.

Ушаков оглянулся на офицеров, стоявших позади него и не отводивших взгляда от горы Скопо. Он увидел грустные лица капитана Сарандинаки, Метаксы, Балашова.

– Какие думы одолевают вас, друзья мои? – спросил он. – Не скорбь ли о поведении союзников, что лишили нас многих возможностей достойно завершить наши победы? Я советовал бы вам больше думать о том, что мы честно выполнили свой долг. Наша совесть не запятнана ни нарушением договоров, ни ложными обещаниями. На этих островах мы оставляем много верных друзей, и флот наш всегда будет здесь желанным гостем.

Адмирал задумался, глядя вслед убегавшим от кормы вспененным волнам, потом проговорил тихо, как бы для себя:

– Подводя итог совершенному нами, не будем забывать и наших ошибок. Я прожил немало и, оглядываясь назад на жизнь свою, ясно вижу одно. Когда в юности я желал славы для себя, я совершал неизбежные ошибки. Но когда я думал о благе отечества, я находил верное решение. Что бы вы ни делали, помните о своем отечестве, и вы никогда не ошибетесь. Тот, кто любит родину превыше всего, обладает ключом мудрости.

Вокруг были море, небо и ветер. Шумела зеленоватая вода, разрываемая форштевнем «Святого Павла», свистел и гудел в парусах ветер. Облака над кораблями перестраивали строй – они шли теперь сплошной чередой туда же, куда вел эскадру адмирал: на север, к родной земле, которой принадлежало каждое мгновение жизни адмирала Ушакова.

В лопатках.

Рай.

Глубокое место у берега с необходимым оборудованием для килевания судов.

Растяпа.

Щеголь.

Важный, напыщенный.

Старинное название Евпатории.

Схема расположения частей флота в походе.

Тесно сомкнутой линией.

Поворот судна, идущего под парусами, против ветра.

Группой придворных интриганов, советников короля.

Верховный совет при турецком султане.

Посыльное судно.

Турецкие лодки.

Министр иностранных дел.

Высший государственный советник в Турции.

Переводчик.

Питт Старший.

Широкие доски, лежащие по бортам корабля и соединяющие бак со шканцами.