Алан Голд - Королева воинов

Она кивнула, ибо он был совершенно прав. Она пришла сюда, чтобы победить его, но, похоже, встретила свое первое сокрушительное поражение.

— Мое завоевание Лондиния уже в течение недели покажет, что Камулодун не был лишь подарком удачи…

— Опять же, Боудика, Лондиний — легкая добыча. Там нет ни стен, ни защитных сооружений, есть лишь чиновники, купцы и моряки, хозяева таверн и постоялых дворов, их жены и дети. Его гарнизон — ничто в сравнении с той армией, что сражалась на западе. Вопрос не в том, чтобы создать огромную армию и вырезать римских поселенцев. Я спрашиваю, как ты будешь действовать, когда встретишься с армией, самой сильной в мире? Как поведет себя Боудика, когда на поле битвы лицом к лицу столкнется с тысячами римлян и ощутит на себе силу закаленных сражениями римских легионов?

Она молча кивнула. Эти же мысли преследовали ее уже месяц.

— Боудика не встретится с римской армией, как не встретятся ни ицены, ни катувелланы, ни тринованты, — ответила она. — С ними встретится армия бриттов. То, что ты говоришь, Кассивеллан, — правда, которая хорошо мне известна. Но помнишь ли ты римский символ высшей власти — пучок прутьев ликтора? Он прост, но имеет глубокий смысл, этот символ они пронесли через полмира. Одна ветка легко может быть сломана, как могут быть сломлены пять. Но связка объединяет много ветвей, и переломить их становится невозможно даже самой большой силе. В этой связке прутьев римляне поместили топор, чтобы показать свою мощь и предупредить любого противника об опасности нападения на их армию. На нашей земле — двадцать три разных королевства. Римляне заключили договора и покорили нас одно за другим. Если бы мы объединились тогда, еще перед приходом Клавдия, мы отбросили бы его армии и не были бы побеждены никогда. Мы должны думать как один человек, а не как разнородная толпа. Мы живем на одной земле, а не на нескольких. Только объединившись, мы можем быть свободны. Задача моей жизни теперь — примирить все племена и народы Британии и собрать в одну силу, в пучок ветвей с топором ярости бриттов посередине, готовым вонзиться в тело любого римлянина, который посмеет напасть на нас.

Кассивеллан кивнул и отпил меду.

— В твоих словах, Боудика, есть правда. Но если бы я восстал против римлян, никто из других племен не присоединился бы ко мне, потому что все видели бы Кассивеллана из катувелланов, и старые распри и вражда заглушили бы здравый смысл. Вот почему я знаю, что никогда не поведу, такие силы. Но ты можешь проиграть, и тогда через твой позор будет посрамлена вся Британия. Ты храбра и тверда, но чтобы я присоединился к тебе со своими людьми, ты должна доказать, что можешь по-настоящему управляться с такой армией. Как ты можешь это доказать?

Посмеет ли она бросить ему вызов? Теперь это был единственный выход из положения.

— А как король может доказать, что он достаточно храбр и умел для того, чтобы присоединиться ко мне?

Кассивеллан внезапно рассердился:

— Нет в Британии воина более храброго или достойного, чем я!

— Разве Кассивеллан выигрывал сражения? — тихо спросила Боудика. — Он обладает знаниями о тактике римлян? Понимает, как римляне думают? Я — это понимаю. Так докажи мне, что ты так же хорош на деле, как на словах. А если нет, то я уйду и буду искать другого, более достойного короля.

Они смотрели друг на друга. Боудика заставляла себя сохранять спокойствие, а Кассивеллан, услышав такое перед всей своей семьей и приближенными, покраснел от гнева. Боудика уже молилась, чтобы ее вызов не привел к тому, что он просто проткнет ее мечом.

Внезапно расхохоталась Белла, и король с удивлением посмотрел на нее. Один за другим и все за столом начали смеяться. Пытаясь преодолеть хохот, королева промолвила:

— Королева Боудика, ты отлично постояла за себя! У моего мужа нет ответа на твои вопросы, как нет их ни у кого другого. И то, что ты сказала, — верно. Только на поле боя любой из нас может доказать свою храбрость и умение, а со времен Каратака никто не выступал против римлян.

Она оглянулась на свою семью и советников и сказала:

— Я скажу, что катувелланы присоединятся к тебе. Я говорю, что мы встанем с тобой плечом к плечу, и мы будет сражаться с римлянами.

Ее сестра, сидевшая рядом, подхватила:

— Я тоже согласна. Мы будем сражаться вместе с вами. Как бритты!

Все сидевшие за столом одобрительно зашумели. Только король, уязвленный своеволием женщин, сохранял молчание. Боудика посмотрела на него с беспокойством, ибо его выбор был теперь самым главным.

— Ну что, великий король, присоединишься ли ты ко мне?

Негромко и спокойно Кассивеллан ответил:

— Присоединюсь и буду сражаться, Боудика. Я буду стоять рядом с тобой, а не позади. Но катувелланы не будут подчинены никому из бриттов.

— Хорошо, — ответила она, — ведь каждый бритт так же важен, как стоящий рядом с ним. И неважно, где он был рожден и к какому племени принадлежит.

Это было лучшее, на что только она могла надеяться. Встав, она обошла стол, поцеловала каждую женщину, назвав ее сестрой, а когда подошла к королю, то обняла и его.

— Никогда еще я не чувствовала большей гордости оттого, что мы бритты, и уверенности в том, что мы поступаем правильно. Я обнимаю тебя, Кассивеллан, как короля и брата, и приветствую твой народ. Да пребудут с нами боги!

60 год н. э. Марш к Лондинию

Они двигались до темноты, пока езда по изрытым дорогам не стала опасна для лошадей. Но едва солнце чуть позолотило небо на востоке, все поднялись, наскоро поели и скакали без устали весь следующий день. Они безошибочно вышли туда, куда намечали, уже на второй день пути, покрыв почти сто двадцать пять миль.

Двадцатый легион Валерия стоял в долине, в семидесяти милях к западу от Лондиния. Светоний Паулин и его старший легат, второй командующий Фабий Терций, остановились на холме, чтобы дать отдых лошадям.

Светоний поблагодарил богов, что нашел легион так быстро. С учетом сообщений шпионов с юга и востока о растущем числе восставших, худшие опасения Дециана Цата подтвердились. Поэтому вместо того, чтобы отправиться сначала к Камулодуну и самому посмотреть на разрушения, Светоний положился на полученные отчеты и приказал немедленно скакать к Лондинию. Он хотел соединиться с Двадцатым легионом и, по возможности, с Четырнадцатым легионом Гемина, чтобы немедленно подавить восстание.

Спускаясь с холма, Светoний увидел, что префект, командовавший легионом, удвоил количество часовых. Отлично!

Светоний приблизился к десятку часовых на южном фланге.

— Стоять, всадники! — прокричал страж, наставляя на них копье. — Назовите себя.

— Гай Светоний Паулин, правитель Британии и командующий всех армий, в сопровождении легата Фабия Терция и моей личной охраны.