Маргарита Разенкова - Девочка по имени Зверёк

– Что это значит?!

– Это значит, – в сердцах воскликнула Рангула, – что слушаться она собирается только тебя!

Ольвин вопросительно обернулся к Зверьку, и та с готовностью покивала головой: мол, именно так дела и обстоят!

– Противная маленькая мышь! – прошипел он.

– Жаль мне тебя Ольвин, – не удержалась она от маленькой мести, – кому скажешь теперь, что ты викинг, а не нянька?

Но когда он, взбешенный, вскочил, опрокинув скамью, она уже была в дверях: не настолько она глупа, чтобы дожидаться оплеухи! Но Ольвин уже хохотал во все горло и улюлюкал ей вслед, глядя, как она удирает со всех ног.

А потом пришел день, о котором она не скоро смогла вспоминать без содроганий и долго еще воздерживалась от шуток в адрес Ольвина. Ведь если бы не Ольвин, кто знает, что бы с ней тогда произошло?!

В доме были люди. И это были не просто гости. Хотя Ольвин с сестрой жили уединенно, из поселка к ним нередко захаживали друзья: кузнец Йохи и Гуннар, немногословный, худощавый человек средних лет, с которым Ольвин предавался воспоминаниям о походах. Иногда Рангулу навещали женщины, которым нужны были то травы, то особый совет, то помощь – в этом случае Рангула даже могла на несколько дней оставить дом и хозяйство.

Эти трое были чужаками. Зверек сразу почуяла это, как только вошла. И по тому, как настороженно бросала на них взгляды Рангула из своего угла, непрерывно гремя горшками, и как непривычно неподвижно сидел с почти каменным лицом всегда оживленный Ольвин, она поняла: может случиться беда.

Один из чужаков был за главного и, судя по разговору, знал Ольвина еще по викингским походам. Двое других лишь послушно выполняли его приказы, которые он подавал им знаками, и даже не садились за стол. Она хотела было удрать, но главный кивнул одному из своих слуг на дверь, и тот, делая вид, что интересуется, не испортилась ли погода, прочно обосновался на входе и закрыл ей путь. И Зверек, теперь уже не в шутку ища защиты, шмыгнула за спину Ольвина.

Разговор шел, видимо, давно: Рангула, как и положено радушной хозяйке, уже выставила на стол угощение.

– Уж больно уединенно ты живешь, Ольвин! – сетовал главарь. – Мы не сразу нашли тебя.

– Это правда – уединенно, но я рад, что друзья все же находят меня! – в тон ему отвечал Ольвин.

– Хотел бы я повидаться с твоими друзьями!

– Это может статься: они часто приходят, не предупреждая меня заранее. Подожди, кто знает, не придут ли они сегодня?

Чужак хмыкнул.

– Ты счастливый человек, Ольвин, – помолчав, восхитился он, – у тебя много друзей!

– Это верно ты сказал, – согласился Ольвин.

Казалось, он тщательно подбирал каждое слово, хотя чужак, как казалось Зверьку, не говорил ничего необычного. Оглядываясь на девочку, главарь проговорил:

– У хорошего человека что ни день появляются новые друзья!

– Мне и старых довольно.

Главарь приложился к ковшу с пивом и продолжил:

– Слышал я, большое несчастье произошло пару лет назад с норвежским ярлом Витордом: был убит он, и два его сына, и все люди его двора.

– Большое несчастье, – эхом отозвалась Рангула.

Ее брат промолчал, внимательно глядя на гостей.

– Предали их всех земле с большими почестями, и самого ярла, и остальных, – главарь бросил взгляд на Зверька, – да вот только не нашли его дочь, ни среди живых, ни среди убитых, – пропала девчонка. Говорят: кто-то увел ее.

– Может быть, плохо искали? – озабоченно предположил Ольвин.

– Может быть. Зато у тебя в доме, как я посмотрю, ртов прибавилось.

– Да, забот много, – согласился Ольвин.

– Хорошая девчонка: красивая и выглядит крепкой, откуда ты привел ее?

– Она воспитывается в моем доме. Рангуле с ней веселее.

– Это уж точно, – подхватила сестра, – она мне как дочь.

Чужак все больше хмурился: разговор тек не по тому руслу, что ему было нужно. Голос его становился все жестче и мрачнее:

– Слышал я, что Горвинд появился в наших краях? Я бы повидался с ним!

– Я бы тоже повидался с ним с большой охотой, – вполне чистосердечно поддержал Ольвин.

– Конунг приглашал его к себе на службу и не пожалеет самых дорогих подарков, если Горвинд согласится. Увидишь – передай ему приглашение.

– Что делать Горвинду в такой глуши? – притворно вздохнул Ольвин. – Он любит путешествовать. Наверно, и сейчас далеко. Мне нечего сказать тебе.

– Спрошу тебя еще об одном: не продашь ли ты мне девчонку? Я дам за нее хорошие деньги! Хочу сделать подарок конунгу, а девчонка через пару лет войдет в года – красивая рабыня.

– Она свободная, – поспешно заявила Рангула.

– Жаль, что отказываю тебе, – добавил Ольвин, глядя ему прямо в лицо.

Голос его оставался по-прежнему ровным, только потемнели глаза и обе руки легли на колени в готовности схватиться за оружие. Подумав, он добавил:

– К тому же у нее скверный характер.

Он протянул к Зверьку руку, делая вид, что просто хочет притянуть ее к себе, но тут она почувствовала, что он довольно больно ее щиплет!

Думай, Зверек, думай! И кажется, она поняла его правильно: дом огласился ее истошным диким ревом. Рангула вполне искренне вздрогнула, и на пол полетела посуда. Гость поморщился:

– Что ж, нам пора…

Когда они наконец ушли, в доме еще долго стояла тишина. Рангула устало присела на скамью, следя за тем, как брат молча меряет шагами жилище. Зверек забилась в угол. Ольвин подошел к ней, не проронив ни слова, осмотрел руку, которую щипал, потом как-то неловко погладил по щеке. Она благодарно потерлась щекой о его сильную ладонь, но он развернул ее за плечи и подтолкнул: «Ступай».

Этой зимой их больше никто не беспокоил.

К весне все руны по образцу, оставленному Учителем, были выучены, и на дощечках, которые приносил Зверьку Ольвин, стали появляться первые слова. Вечерами, при свете очага, она усердно выцарапывала их большим гвоздем. Ольвин садился рядом и с уважением поглядывал, как она, слизывая пот с верхней губы, пыхтит над своей работой. Свои дощечки она брала даже в постель, и Ольвин не запрещал ей это делать, хотя страшно бранился, наткнувшись на них во сне.

В один из таких вечеров, когда Рангула занималась рукоделием, Ольвин мастерил новое весло, а Зверек корпела над очередной дощечкой, распахнулась дверь. Все разом подняли головы, а вошедший радостно оглядел всю компанию. Рангула и Ольвин вскочили и бросились ему навстречу, а Зверек прилипла к полу, уронив дощечку, ловя с замиранием сердца синий взгляд.

– Горвинд! Наконец-то! – Ольвин буквально обрушился на него со своими горячими объятиями, и Горвинду пришлось чуть ли не защищаться:

– Полегче, полегче, друг! Ты же знаешь: я еще слишком слаб.

Дорогого гостя усадили к очагу, куда Ольвин не замедлил подбросить поленьев, а Рангула принялась с воодушевлением хлопотать над столом.