Маргарита Разенкова - Девочка по имени Зверёк

Горвинд был бледен, похудел, но лицо его выражало полное умиротворение, а глаза светились покоем. Зверек не замедлила тут же устроиться у ног Учителя, взирая на него снизу вверх с немым обожанием: Учитель вернулся – мир начал быть!

– А, Зверек! – Он ласково потрепал ее по макушке. – Я рад, что этот парень тебя не продал!

Рангула ахнула и чуть не уронила очередной горшок, а Ольвин лишь головой потряс:

– Ты все знаешь!

– Знаю и более того – конунг меня ищет. Но мы поговорим об этом позже.

Как поняла Зверек из разговоров, история с конунгом тянулась уже довольно давно. Горвинд был знаком с ним не первый год. В свое время, появившись при дворе конунга, он произвел на правителя сильное впечатление своими познаниями и способностями. Конунг был не прочь заполучить Горвинда в свою дружину и даже предлагал изрядную плату сверх установленной по обычаю. Конунг пользовался репутацией человека умного, смелого, но своенравного и не слишком щепетильного в вопросах чести и соблюдения обычаев – с ним и с людьми его двора предпочитали не связываться. Отказать конунгу напрямую в его просьбе – риск большой. Если не смертельный! Предполагали, что ярл Виторд – один из тех немногих, кто осмелился защищать свои права на альтинге. О последствиях Зверек знала. Ей ли не знать!

Учитель не отказал конунгу прямо – отговорился намерением отправиться в дальнее путешествие. Что, собственно, было правдой: лукавство было не в чести у Горвинда. Но конунг, будучи далеко не глуп, истинное положение вещей ясно понял и затаил обиду. Не теряя надежды все же привлечь Горвинда к своему двору, он долго действовал непрямо и осторожно, но теперь дело, кажется, дошло до открытой угрозы.

И новое происшествие не заставило себя ждать, не прошло и месяца. Как-то раз Зверек проснулась от приглушенных голосов: разговаривали Ольвин и Горвинд. Едва-едва светало, но Горвинд уже был готов куда-то уйти. По всему было видно, что Ольвин пытается его отговорить. И похоже, безуспешно.

– Я долго решал, и ты меня не убедишь, мне надо встретиться с ним. – Горвинд был непреклонен. – Человек пришел издалека и скоро уйдет, я не могу упустить возможность повидать его.

– Если надо тебе, пойду и я.

Ольвин порывисто схватил Горвинда за плечо, но тот по-дружески мягко, но решительно освободился от его руки и отрицательно покачал головой:

– Нет, тебе идти незачем.

– Опасность остается, – настаивал Ольвин, – я пойду с тобой.

И он принялся решительно собираться, снимая со стены оружие.

– Э, нет. Ты останешься здесь: если что – одному мне будет легче уйти. Ты знаешь, что я умею.

Именно последние слова привели Ольвина в замешательство: похоже, возразить ему было нечего, но волнение его все же не ослабевало.

Он остался, а Горвинд ушел.

Рассвет был каким-то тусклым. Набежали тучи, и вскоре пошел дождь. Ольвин никуда не уходил. Он как будто прислушивался к чему-то внутри себя и ждал. И Зверек ждала. И тоже слушала: сердцу было тревожно. Ей не нравилось, что Учитель ушел один и не разрешил Ольвину пойти с собой. Очень не нравилось! Где-то глубоко в лесу ворочался гром, как большое неспокойное животное. Ветер гнал и гнал тучи. Несколько раз Ольвин подходил к стене за оружием и уже протягивал руку, но в последний момент отступал.

В какой-то момент Зверек совершенно ясно почувствовала: надо подойти к Ольвину и сказать что-то очень-очень важное! Но она не понимала – что?! В это же мгновение Ольвин сел на скамью, уперся локтями в колени, обреченно уронил голову на руки и глухо прорычал:

– Не знаю, что делать!!!

И она, решившись, подошла, тронула его за рукав и потянула на себя. Он поднял голову и встретил ее взгляд. Нет, он смотрел не на нее, а куда-то далеко «сквозь» ее глаза. И тут же принял решение. Немного времени потребовалось, чтобы викинг взял оружие и сел на коня. Зверьку оставалось только ждать.

Страшно. По-прежнему страшно. Она забилась в угол. Гроза прошла над домом и стихла где-то вдали. Стук копыт во дворе – она выбежала посмотреть: Ольвин, в запятнанной кровью рваной одежде, сильно припадая на одну ногу, впряг лошадь в повозку и, не говоря ни слова, опять уехал. Вновь потянулись часы ожидания. Напряжение в душе отступило, его место заняли усталость и тупое беспокойство. В доме оставаться больше не было сил, и она вышла.

Дождь кончился, было свежо, и крупные капли неспешно опадали с ветвей. Зверек уверенно шла навстречу Ольвину и Учителю: она твердо знала теперь, что они вернутся.

Из-за лесного поворота сначала послышался стук колес, потом показалась сама повозка. Ольвин вел коня под уздцы, медленно хромая рядом с повозкой, в которой навзничь, раскинув руки и закрыв глаза, лежал Учитель. На мгновение ее сердце упало и остановилось. Она не помня себя подлетела к повозке и повисла на ней, заглядывая в лицо Учителя: смертельная бледность, бескровные губы. К счастью, дыхание его жизни было невредимо – это она почувствовала ясно. Но оставаться безучастной она не могла. «Возьми моей силы, возьми сколько хочешь!» – молила она про себя. И, изо всех сил стараясь сосредоточиться, как он учил ее, стала передавать свою силу ему. Не открывая глаз, Учитель вдруг произнес медленно, но твердо:

– Мне… ничего… не нужно.

И чуть помедлив:

– Ничего не бойся!

Рангула, не в силах бездействовать, все это время возилась с овцами. Она выбежала во двор навстречу мужчинам и на ходу спросила Ольвина:

– Где?

– На обратном пути.

Они, как всегда, были немногословны.

Ольвин был ранен легко и занялся собой только после того, как Горвинда перенесли в дом и удобно поместили на широкую скамью. Теперь настал черед Рангулы: она долго промывала, прижигала и перевязывала его истерзанное плечо и глубоко рассеченную бровь, готовила особые составы трав, колдовала с какими-то горшочками над огнем. При этом Зверек слушалась ее беспрекословно и, ловя каждое указание Рангулы на лету, старалась изо всех сил делать все быстро и верно.

Наконец Горвинда оставили отдыхать, и Зверек улеглась прямо на земле у его скамьи. Ольвин еще какое-то время возился со своей ногой и порезами, сетуя, что если бы Горвинд успел набраться сил после зимы, то легко ушел бы от беды. Потом подошел к скамье Учителя, проверяя взглядом, все ли в порядке, и присел перед Зверьком на корточки:

– Верный мышонок…

Он протянул руку, чтобы погладить ее по голове, но она остановила его взглядом.

На следующий день, едва придя в себя, Учитель попросил Ольвина помочь ему перебраться в землянку. Рангула начала было возражать: рана-де не затянулась, но Горвинд уже молча поднимался со своего ложа. И Ольвин, тут же прервав тщетные попытки сестры остановить Горвинда, подбежал и встал на одно колено, подставив свои сильные плечи. Учитель оперся о них и позволил Ольвину обхватить себя за пояс. Мастерство врачевания Рангулы творило чудеса: Учитель хоть и не без помощи, но был уже на ногах.