Маргарита Разенкова - Девочка по имени Зверёк

– Ей не следовало бы так подолгу находиться с мужчинами. Скажи свое слово!

– Горвинд – ее Учитель, – как бы нехотя проговорил он.

Луури поняла, что речь идет о ней.

– А ты? – упорно подступала Рангула.

– Я – не учитель, – вздохнул Ольвин.

– Хватит шутить!

– К тому же я ей в отцы гожусь, – тихо продолжил он, обращаясь больше к самому себе.

Рангула вдруг вспылила:

– Ты сам знаешь, что не годишься! Никак не годишься! И я ведь догадываюсь, что у тебя на уме!

Ольвин не ответил, и повисла долгая тишина. Прозвучавшие затем слова Рангулы были непонятны:

– Я полюбила эту девочку, нет слов, но если ты… Нам даже не с кем породниться! – В ее голосе слышались упрек и досада.

– Ну, считай, что ты породнишься с Горвиндом, – со смехом объявил ее брат.

– Я не понимаю тебя, – помолчав, вздохнула Рангула.

Ольвин встал и направился к постели Луури, и она закрыла глаза, чтобы он не догадался, что она все слышала. Он сел на край и задумчиво произнес:

– Я и сам, Рангула, не понимаю себя: я – викинг, видел мир, знал много женщин, а эта девочка, которую я же и вырастил, сам поил молоком, согревал ее в постели, наказывал и делал ей игрушки… вот она просто проводит ладонью мне по лицу, и я теряю разум…

Луури выздоравливала. Она чувствовала бы себя совсем хорошо, если бы не появившееся чувство вины перед Ольвином. Она никак не могла понять, что она сделала не так. Ей показалось, что он в том разговоре попрекнул ее за что-то. За что? Может быть, она чересчур много шутила над ним или была слишком дерзкой? Подозрения перерастали в уверенность, когда она видела, что теперь Ольвин держится с ней отстраненно.

Когда наконец вернулся Горвинд, стало легче: теперь все обращались больше к нему, чем друг к другу.

Однажды вечером, когда шел холодный дождь и все грелись у очага, занимаясь каждый своей работой, Учитель неожиданно и, как показалось Луури, совсем без причины спросил у Ольвина строго и требовательно:

– Что с тобой, Ольвин?

Тот не ответил, но Луури вдруг поняла, что ей лучше выйти. Быть может, Ольвин хочет пожаловаться на нее? И она тихонько устроилась в сенях под дверью и стала ждать.

Сначала голоса мужчин были совсем тихими, и она подумала, что можно и подремать. Но неожиданно голос Ольвина стал все больше выделяться, так что она уже различала некоторые слова:

– …нужна мне… отдай…

Что-то твердо, не торопясь, отвечал Горвинд. Со скрипом открылась дверь, и вышла Рангула. Она почему-то с упреком взглянула на Луури и шикнула:

– Ты что здесь? Уйди! Хоть бы уж скорей…

Больше Луури не расслышала, но встала и очень расстроенная поплелась в хлев. Там она забилась в угол, где лежало сено, закопалась в него и стала размышлять. Но и здесь побыть одной не удалось: распахнулась дверь, и вошел Ольвин. Вид у него был подавленный. Он стал беспокойно расхаживать взад и вперед, видимо пытаясь унять волнение. Нечего было и думать потихоньку улизнуть. Несколько раз Ольвин ударял кулаком по балке, невольно пугая козу, и тряс головой. Луури все же надеялась, что он скоро уйдет. Но, к ее полному ужасу, следом за Ольвином вошел Учитель.

– Вижу, я не убедил тебя, Ольвин?

– Ты не понимаешь меня!

– Напрасно ты так думаешь. Тут дело не во мне: здесь не человек решает. У нее другая судьба. Ты сам это поймешь, только подожди.

– Подожди?! – Лицо Ольвина перекосил гнев. – Ты, верно, уже забыл, что это такое?!

Он схватил Горвинда за руку повыше локтя, как будто стараясь привлечь его внимание к чему-то крайне важному. Горвинд, не отвечая, вопросительно посмотрел на его руку, и Ольвин, смутившись, отпустил:

– Прости, кровь ударяет мне в голову.

– Кровь – плохой советчик, Ольвин. Если ты доверяешь мне (Ольвин кивнул) – подожди. Подожди хотя бы до весны; дождись меня, и мы еще поговорим об этом.

Ольвин помолчал и уже другим голосом, негромко, но твердо, ответил:

– Я обещаю ждать до весны, Горвинд. Это мое слово.

Учитель положил руку ему на плечо, постоял немного и вышел. Ольвин, к огромному облегчению Луури, тоже ушел. Она еще немного подождала, переводя дух, и выскользнула во двор. Когда вернулась в дом – все сидели у очага, будто ничего и не произошло. Учитель взглянул на нее задумчиво, а Луури, сама не понимая, зачем она это делает, села к его ногам и, обхватив его колени руками, прижалась к ним щекой.

Зима была холодной, очень холодной. Луури даже не могла подолгу бродить по лесу. В доме тоже было тяжко: Рангула, раз высказав свою мысль («И ты обещал? Глупец»), смотрела на Ольвина снисходительно. Луури старалась пореже попадаться ей на глаза.

С Ольвином тоже было непросто. Хотя он стал с ней гораздо мягче и внимательнее, в нем не ощущалось былой легкости. Луури не смела больше ни подразнить его, ни подшутить над ним. Он часто подолгу где-то отсутствовал. И они больше не спали вместе: Ольвин устроился на скамье, дальше от очага, и спал как воин, не раздеваясь, положив руку под голову. Приходилось все это молча переносить. Что ей было делать? Хорошо, что этот человек ее не продал и вырастил. Но кто знает, что будет дальше? Она теперь просто ждала весны.

Ближе к весне произошло еще одно озадачившее Луури событие.

Уже подступали солнечные теплые дни, снег вовсю таял, воздух звенел от капели и первых птичьих трелей. С утра Луури ходила к морю посмотреть, что делается на берегу, побродить под шум волн, побыть одной.

Когда она вернулась, заметила еще издали, что в доме гости. Узнала одного из двух коней: это был конь Гуннара. Второй, значительно более грязный, видимо, принадлежал Йохи. На плетне сушились ездовые попоны.

В общем, это было неплохо: Йохи и Гуннар, ближайшие друзья Ольвина, всегда были ему в радость, и она рассчитывала провести вечер спокойно. Еще в сенях она услышала оживленные голоса: кажется, гости вовсю веселились. Оружие гостей было свалено в кучу прямо у входа – это задержало ее перед дверью, и она невольно услышала последние слова. Она ошиблась: разговор был вполне серьезным.

– Мне нужна эта, – говорил Ольвин.

– Верно то, что тебе нужна женщина… – осторожно произнес рассудительный Гуннар.

А нетерпеливый Йохи шумно вмешался:

– Выбери любую. Ты не чета мне: за тебя любая пойдет! И я знаю, кто на тебя заглядывается! Если хочешь знать…

Раздавшийся удар кулака по столу и мрачный голос Ольвина прервали его речь:

– Мне нужна – эта!

Гуннар, предостерегающе кашлянув, сказал:

– Мы уважаем тебя, Ольвин. Это твой выбор!

И Йохи поспешил присоединиться:

– Да, Ольвин, это так!

При этих словах она и вошла, сочтя, что раз у мужчин деловой разговор, на нее никто не обратит внимания. Но все трое при ее появлении тут же замолчали и, обернувшись к двери, уставились на нее. Это сильно озадачило Луури, и она застыла на пороге.