Валерий Язвицкий - Иван III - государь всея Руси (Книги первая, вторая, третья)

Наступило молчанье, но младший Димитрий не вытерпел.

— Тогда как? — крикнул он. — К Борису лучше ныне ж отъехать, чем Шемяке потом челом бить!

— Молчи, лопата! — рассердился снова князь Иван. — Нужны мы тверскому! А нам какая честь и какая сладость на конце стола сидеть у чужого князя, пить-есть опивки да объедки? Нет уж, братья мои, никому не служить нам, опричь московских князей, будет то Василий али дети его.

Победим мы Шемяку, наипервыми на Москве будем у своего князя. Так и владыка мыслит. Шемяке же нет у меня веры, не обойти ему нас своей лестью…

— Иване, — перебил его Семен, — не забудь о полку нашем. Не побудить ли Микулу Степаныча?

— Верно, верно! — встрепенулся Иван. — Забыли мы про Шемякины когти.

Микула Степаныч баит, что мало здесь воев у Шемяки, но все же, мыслю яз, отъехать нам вместе с владыкой, а то и поране его. За князя великого рать подымать надобно… Ну, иди побуди Микулу Степаныча.

После утрени в день Николы весеннего выехал владыка Иона с княжичами в колымагах к Ростову Великому, откуда лежал им путь к Волге, в древний Углич-град.

Ряполовские с воеводой своим и конниками провожали их до самого Ростова, где владыка решил отдохнуть несколько дней и дать отдых княжичам.

Но главное, нужно было ему встретиться со всем духовенством, дабы из Ростова, из древнего места святительского, разослать через верных людей вести своим епископам, игумнам и архимандритам.

Тут же, на обратном пути из Углича в Москву, в митрополию свою, хотел владыка уж подсчет иметь сил духовных на Севере, где среди бояр и городов, особливо Вятки и Углича, много было доброхотов Шемякиных, где удельные князья и города вольные не любили Москвы.

Ряполовские же, не веря больше Шемяке, о Литве думали, где князь Василий Боровский, брат княгини великой Марии Ярославны, уже собирал полки. У Ростова Микула Степанович наметил повернуть к Юрьеву Полскому, который ближе к вотчине Ряполовских, а там снарядить полки для рати — и конные и пешие — из своих людей и из пришлых, кто за князя великого биться придет.

До посадов еще не доехав, вдали от стен городских прощались князья Ряполовские с княжичами и владыкой перед всеми своими конниками. Рядом стоял Иван с братом Юрием и видел, как конники утирали иногда рукавом слезы, слушая слово владыки Ионы:

— Дети мои! — говорил он. — Церковь наша за правое дело, но людие многие на земле, по злобе бесовской, кривду выше правды ставят. Правда победит зло. Богу нашему все доступно: и живот и смерть наши в руке его.

Ратуйте за правду-истину, и будет на вас мое пастырское благословение!

Воззрите на отроков сих, детей нашего государя великого, злобой людской поверженных… Пусть невинные страдальцы сии, в защите нуждаясь, укрепят сердца ваши.

— Аминь! — громко закончил Иван Ряполовский. — Живота не пощадим за государя нашего. Не таков Шемяка, чтоб совесть знать да бога бояться!

Мечом с ним говорить надо. Его токмо силой да страхом согнуть можно.

Поклонившись Ионе и княжичам, он обернулся к своим конникам и воскликнул:

— Поклянемся владыке живот положить за правду, за истину! Будем биться за князя великого, за Василья Васильевича!

Хорошо круг града Ростова Великого. Посады под стенами его и слободы многолюдны, хитрецы и умельцы живут в них разные: одни пишут иконы вапами на стенах и по куполу в церквах; другие темперой на досках липовых лики святых изображают, по греческому обычаю; третьи — режут по дереву иконостасы, врата царские, золотят и серебрят их; четвертые — всякое златокузнечное и литейное дело ведают. Живут в Ростове и зодчие, каменерезцы, каменщики, плотники и прочие. Немало искусников всяких здесь и среди монастырской братии и среди людей слободских и посадских.

— Тут на святого Леонтия знатный торг ведут, — сказал владыка Иона княжичам, — епископия же всех мирян пивом безденежно потчует. Купцов тогда и торговцев тут видимо-невидимо, а богомольцев и странников того боле, ибо велик и чтим чудотворец Леонтий. Исцеления и чудеса творит многие.

Светел и радостен Иона, как младенец с младенцами, а княжичи и забыли совсем о Шемяке, ни разу о нем не вспомнили, как из Переяславля отъехали.

Да и дни-то стоят на диво радостные — от восхода до захода солнце в безоблачном небе сияет, птички поют непрерывно. Люди тоже о песне вспомнили: и в полях и в посадах — повсюду звенит человеческий голос.

Теплое время, и черемуха цветет, как невеста под белой фатой. Сверкают на солнце воды огромного озера Ростовского, и конца края ему не видать: в семь верст шириной, пробиваясь сквозь чащи лесные, тянется оно на двенадцать верст в глубину леса, а с берегов обступают его могучие сосны и ели, березы и дубовые чащи, а где и липы и клены столетние. Пушатся кругом кустарники разные.

— Жила в старину тут токмо меря да чудь, — продолжает владыка, — а ныне вот русские всюду живут. Окрест места тут зело красны. Многие тут ловы в дебрях лесных и во озере. Обильны здесь пажити, неисчислимы борти пчелиные и гоны бобровые… Вельми удобно селиться тут, а жить добро и жирно…

Владыка умолк, а Илейка, шагавший с Васюком около колымаги, не выдержал.

— Отче святой, — воскликнул он, — истинно баишь ты о промыслах тутошних, а я про рыбу скажу — век ею промышлял: рыбы здесь тьма в озере тьмущая. О том рыбаки и в песнях поют!

Илейка громко откашлялся и, молодцевато сдвинув свой колпак на затылок, запел сиплым, но приятным голосом:

Княжичам песня очень понравилась, а Иона, тихо улыбаясь, промолвил:

— Добрые песни знаешь. А тут вот, дети мои, — обратился он к княжичам, — старца Агапия в обители Аврамиева монастыря ведаю: много он старин вельми красно сказывает. Вот отдохнете тут и послушаете старца-то вместе с дядьками своими, а вборзе и тату с матунькой мы увидим. Пока же походите в народе, поглядите, послушайте — надобно и князьям знать, как люди живут.

Владыко помолчал и добавил:

— Тут, в граде сем, исстари славном, погостим, к мощам святого Леонтия приложимся, память ему мая двадцать третьего празднуют. Ныне же, тринадцатого мая, — день святых равноапостольных отец наших Кирилла и Мефодия, первоучителей славянских. Их же радением, Иване, вся грамота наша и все книги священные.

Когда же посады проехали, Иона, обратясь к Илейке и Васюку, приказал: