Крипалани Кришна - Рабиндранат Тагор

Нет на земле двух более различных областей и по климату, и по социальному укладу, чем тропические равнины Бенгалии и покрытые, снегом горы Скандинавии. Но стихи, написанные в дельте Ганги, нашли в сердце скандинава такой же чувствительный, искренний и глубокий отзвук, как и в сердцах соотечественников Тагора. И это доказательство не только всемирного значения стихов "Гитанджали", но и правоты Тагора в его твердой убежденности, что в груди человечества бьется единое сердце, несмотря на барьеры, которые возводят националисты, священники и политиканы.

Лучшим подарком, который привез Тагор из своей поездки в Англию, были не почести, осыпавшие его, — большие почести в конце концов становятся большой обузой, — а дружеские отношения, которые он завязал со многими замечательными мыслителями Запада. Они расширили его гуманистическое мировоззрение, они углубили его понимание интеллектуальных и духовных потребностей, побудивших западную культуру к ее великим достижениям. Отныне он стал осознавать себя гражданином мира. Не потому, что приобрел всемирную известность, а потому, что переживал и тревожился за весь мир. Среди всемирных знаменитостей можно немало назвать таких, кто бранил весь мир или же не видел дальше своего носа. А Тагор сделал судьбу мира своей собственной судьбой, он чувствовал боль, если в любой части света царили страдание и несправедливость. Эта всемирная совесть, голос которой не замолкал в его душе, часто обрекала его на непонимание даже в родной стране.

В то время он встретился с двумя замечательными англичанами — Чарлзом Эндрюсом и Уильямом Пирсоном, которые стали его друзьями и приняли участие в деятельности школы в Шантиникетоне, О первой встрече Эндрюса с Тагором в тот вечер, когда Йитс читал вслух "Гитанджали", уже упоминалось в предыдущей главе. Пирсон происходил из старинного гугенотского рода с твердыми традициями христианского благочестия и духовной независимости. Он изучил философию в Оксфорде и ботанику в Кембридже и приехал в Индию в составе образовательного отдела британской миссионерской организации. Но оба они, и Эндрюс и Пирсон, порвали со своей миссионерской организацией, чтобы не стеснять свою свободу в служении людям. Эндрюс писал: "Тагор открыл понимание красоты, которую я видел духовными очами. Оно простиралось далеко за пределы этого временного и материального мира. Он взломал тесные рамки внешних форм, державшие меня в заточении, и выпустил меня на волю". Эндрюс познакомил своего друга Пирсона с Тагором и со школой в Шантиникетоне, с ее атмосферой свободы и преклонения перед жизнью. Оба они стали соратниками Тагора и его друзьями на всю жизнь.

26 декабря 1913 года на специальном собрании Калькуттский университет присвоил Тагору степень доктора литературы "honoris causa". [78] По совокупности заслуг, без защиты диссертации. (Примеч. пер.) Так завершился этот год, полный событий и волнений, богатый почестями и наградами, но бедный творческими достижениями, — это был единственный год, когда новые книги Тагора не появились на бенгали, языке его творчества. Три книги, изданные в Лондоне, "Садовник", "Полумесяц" и "Читра", состояли из переводов его старых произведений. Впрочем, за год он написал несколько песен, некоторые во время пребывания за рубежом, другие в Индии. Единственная песня, написанная в Соединенных Штатах в начале года, знаменательна тем, что в ней возникает образ купли-продажи. Поэт воображает себя торговцем. Король грозит силой отнять его товары, престарелый миллионер предлагает купить их за золото, прекрасная дева соблазняет его своей улыбкой, но ноша остается до тех пор, пока ребенок, играющий раковиной, не дергает его за рукав, заявляя: "Все это мое!" Поэт освобождается от своей ноши, отдавая свои товары без всякой платы ребенку, чтобы он с ними играл.

Он продолжал сочинять песни (слова и музыку), и они составили в 1914 году два тома "Гитимолло" и "Гитали". Среди них есть песни, написанные Тагором в том же возвышенно-духовном ключе "Гитанджали", хотя их настроение изменилось. Его вера обрела твердость, уверенность в судьбе человека стала крепче, а приятие жизни и ответственности за нее — более радостным. Как он говорит в одной из песен, все тернии жизни обретут смысл, когда роза наконец расцветет. В определенном смысле песни Тагора — это его величайший дар своему народу. Не только потому, что их радость могут разделить и грамотные и неграмотные, юные и старые, но и потому, что в них, в простых и прекрасных словах, он выразил тончайшие оттенки настроений и чувств. Это его "приношения" в истинном смысле слова, сокровенные шепоты его души, эхо которых прозвучало на весь мир.

Тоска по древним временам, владевшая им в первые годы столетия, теперь исчезла, победила его вера в поступательное движение жизни, в свободное общение умов. Это видно из письма, которое он написал Стерджу Муру 1 мая 1914 года. "Наша школа закрылась, и после долгих месяцев ежедневных занятий наконец я предоставлен самому себе. Я снова взялся за Вашу книгу "Ласковое море", закончив ее в один присест. Вам будет трудно представить это наше палящее летнее небо, когда жаркие порывы ветра время от времени волнуют свежие зеленые листья дерева, название которого Вам ни к чему. Все это так непохоже на климат и страну, где были написаны Ваши стихи! В Ваших стихах я чувствую окружающую Вас природу. В них — скромность Вашего неба, зажатость Вашей жизни в домах и общее ощущение силы, готовой противостоять судьбе. Здесь, на Востоке, прозрачная тишина наших темных ночей, сияние полуденного солнца, переплавляющееся в нежную голубую дымку над горизонтом, заунывная музыка жизни, которая ощущает, что плывет в Бесконечности, и кажется, шепчет в Ваши уши какую-то великую тайну существования, которая невыразима словами.

И все-таки — тем более — Ваша литература ценна для нас. Неустанная хватка за жизнь, которую Вы никогда не ослабляете, определенность Ваших целей и надежная уверенность в вещах, которые находятся перед Вами, вдохновляют нас сильным ощущением реальности, которое так необходимо для целей искусства и жизни. Литература какой-либо страны создается не только для внутреннего потребления. Ее ценность заключается в том, что она совершенно необходима и для чужих земель. Я думаю, что Западу повезло, что он воспринял дух Востока через посредство Библии. Она увеличила богатство Вашей жизни, поскольку так чужда Вашему темпераменту. С течением времени Вы можете отбросить некоторые из ее доктрин и учений, но она сделала свое дело — она создала возможность выбора в интеллектуальной сфере, возможность, которая так необходима для всякого жизненного роста. Западная литература приносит нам такую же пользу, добавляя в нашу жизнь посторонние элементы. Некоторые из них дополняют, а другие противоречат нашим тенденциям. Это то, что нам необходимо.