Юзеф Крашевский - Хата за околицей

Семенова поднялась со скамьи, поковыряла в печке и несколько раз прошлась по избе, заметно было, что в голове ее решался важный вопрос.

— Вот в чем дело, моя голубушка, — сказала она наконец. — Про тебя ходят нехорошие слухи: ты, говорят, рода знахарей, все ваши с нечистым водились… и Бог знает, что такое, и прядешь будто не сама, а нечистая сила тебе помогает…

Услышав это, Маруся перекрестилась и в ужасе всплеснула руками.

— Боже мой! — воскликнула она. — Перед кем я провинилась? За что меня обижают, сироту беззащитную? Ведь я и в церковь хожу, и крещусь, и молюсь так, как и другие.

Слезы полились ручьями из светлых глаз Маруси. Семенова была добра и сострадательна: слезы встревожили ее, с искренним участием она произнесла:

— Полно плакать, полно! Они, Бог весть, что еще выдумают. Я ничему не верю и верить не хочу! Не любили они ни твоего отца, ни матери, они и тебе готовы пакостить… Я рассказала тебе все, что знала, а ты не плачь, да подумай хорошенько, что делать… Они не перестанут клепать, пока будешь сидеть в своей мазанке. Надо, чтоб они тебя видели. Они не возьмут в толк, как ты можешь жить одна, да еще против самого кладбища, что ты ешь, кто тебя одевает, потому и болтают всякую дрянь…

Маша не переставала плакать, а старуха всеми силами старалась успокоить ее, наконец сама вынула из печи горшок, налила в миску какого-то кушанья и, погладив по голове сироту, посадила ее за стол.

Тут посыпались вопросы за вопросами. Внимание девушки мало-помалу обратилось к другим предметам, слезы высохли, и она смело и расторопно отвечала на все вопросы доброй хозяйки. Совестно стало старухе, что без причины огорчила невинное дитя, стараясь как-нибудь загладить вину, она не только дала Марусе работу, но и хлеба, сыра, круп, сала и даже хохлатую курочку-наседку.

Поцеловав руку доброй хозяйки, успокоенная, осчастливленная сирота с самыми светлыми надеждами отправилась в свое бедное жилище.

Так занималась заря новой жизни одинокой обитательницы хаты за околицей. Средства ее с каждым днем увеличивались. Семенова щедро платила за работу, Солодуха и Ратай делились с Марусей последним куском хлеба, даже дяди иногда оказывали ей помогу. И нелепая басня о вмешательстве нечистой силы в дела сироты скоро рассеялась. Узнав, каким образом скромная, трудолюбивая девушка приобретает средства жизни, люди рассудительные сами посмеялись над своим легковерием и старались выкупить нанесенное сироте оскорбление. Благодаря милости добрых людей, у Маруси явилось несколько голубей, целое стадо кур, трое гусей, кошка и собака. В мрачной избушке, так долго бывшей обителью плача и скорби, стало веселее, и жизнь ее одинокой владелицы потекла ровно, спокойно и ясно… Но новые события изменили ее течение.

Жаркий летний день оканчивался одним из тех прекрасных вечеров, какие и в нашей стороне редкость, ветерок не колебал утомленной зноем растительности, ни одна тучка не виднелась на небе, воздух был так прозрачен, что внимательный глаз, казалось, мог бы заметить, как цветы вбирали в себя прохладную росу. Кончив моток, Маруся вздумала пойти за водой, послышавшийся издали топот коня остановил ее.

Дорогой, мимо кладбища, насвистывая разгульную песню, на малом саврасом коньке, крупной рысью ехал в селение молодой парень. Завидев вдали девушку, он поехал тише и, прервав песню, пристально посмотрел на незнакомку. Это был белокурый, скромно и опрятно одетый юноша, с охотничьей сумой на плечах, в охотничьих сапогах, в соломенной шляпе собственного изделия. По наружности можно было принять его за писаря или лесничего. Сквозь загар, покрывавший щеки, просвечивал яркий, свежий румянец молодости, в глазах, полных огня, выражались любопытство и смелость, по устам пробегала веселая и лукавая улыбка.

Молодые люди с любопытством посматривали друг другу в глаза. Марусе стало как-то неловко: ей пришло в голову, что незнакомец слезет с лошади и начнет говорить с ней, попросит воды… Но ничуть не бывало, он посмотрел только на избенку, на кладбище, на Марусю и поскакал, продолжая насвистывать свою веселую песню.

Маруся начала спускаться к колодцу, а глаза ее как-то сами собою следовали за незнакомым. Приятно было ей глядеть, как смело скакал он через плотину, не обращая внимания ни на глубокие ямы, ни на высокие пни, как конь его рвался, фыркал и подымался на дыбы. Его разгульная песня приятно щекотала слух девушки: ей почти стало грустно, когда всадник скрылся за избами и замерла в воздухе удалая песня.

Впечатление, произведенное этой внезапной встречей, не изгладилось подобно другим, и хотя Марусе некогда было мечтать, однако ж, в ее воображении часто рисовался всадник на саврасом коньке. Она старалась забыть его, но вместе с тем возникало в ее сердце бессознательное желание узнать — кто он? откуда? Спустя несколько дней, когда Маруся, по обыкновению, рано утром шла на могилу матери помолиться, вдали послышался конский топот, и вскоре она увидела того же парня на саврасом коне. Он скакал так же быстро, как и тогда. Поравнявшись с избенкой, всадник остановил лошадь и долго всматривался в низкую дверь и узкие окна. Заметив, что дверь заперта, он хотел было хлестнуть лошадь и ехать далее, но, взглянув на кладбище, увидел Марусю и остановился.

Всадник, не зная, как начать разговор с девушкой, долго молчал, вертясь на одном месте, и наконец, собравшись с духом, крикнул:

— Девушка, а, девушка! Ты живешь в этой избе?

— Я… а что?

— Что ж ты делаешь на кладбище?

— То же, что и всегда — молилась, а теперь пряду.

— А не можешь ли мне водицы дать?

— Подожди, сейчас.

Оставив прялку на кладбище, Маруся побежала в избу и через минуту явилась с ковшом и подала его незнакомцу.

Парень с выражением особенного любопытства, словно не веря глазам своим, присматривался к каждому движению девушки.

Дрожащей рукой взял он ковш, медленно, будто нехотя, поднес его к губам, тем временем конь рыл копытом землю, а собачка, выбежавшая за Марусей, вероятно, желая определить, что за человек приезжий, по собачьему обычаю, обнюхивала его со всех сторон. Должно быть, по ее исследованию в молодом человеке не оказалось ничего дурного, потому что она скоро успокоилась и начала глядеть ему в лицо.

— Так ты тут живешь? — сказал парень, то на девушку посматривая, то на ковш. — Удивительно!..

— Что ж тут удивительного?

— Против кладбища! — проворчал всадник. — И с тобой батюшка и матушка живут?

— Нет у меня ни батюшки, ни матушки.

— Так с кем же ты живешь?

— Ни с кем. Одна.

— Будто одна? Да это невероятно.

— С кем же мне жить? Я сирота!

Незнакомец почти бессознательно делал вопросы и вовсе не слушал ответов, мысли его были устремлены к предметам совсем другого рода. Чтобы продлить разговор, он хотел было спросить еще кое о чем, но ему стало совестно. Овладев собою, он дернул узду, конь махнул головой и стрелой помчался к лесу. Собака, сидевшая дотоле совершенно спокойно, с пронзительным лаем бросилась за конем, а Маруся, задумчиво и печально проводив глазами таинственного всадника, возвратилась к могиле матери.