Петр Краснов - Опавшие листья

Подле Феди, у самых дверей, поручик Отрельбицкий, обнимая туго затянутую, скрипящую корсетом толстую Любовь Андреевну, выжидал такта, чтобы начать, и раскачивал своей вытянутой левой рукою правую голую руку дамы, покрытую родинками и темным пухом.

Наконец они пустились, быстро переставляя ноги. Федя перебежал через зал и успел опередить маленького прапорщика Фокса, шедшего к Наташе.

Наташа, как только увидала Федю, радостно улыбнулась ему и встала, кладя ему руку на плечо.

— A trois temps? (В три такта.) — сказала она.

— Как прикажете.

Федя танцевал мастерски. Водка придала ему смелости. На несколько минут все внимание зала, полного офицерами и дамами, сосредоточилось на юной паре.

— Хотите au rebour? (В обратную сторону.) — шепнул Федя.

— Вы пили водку!.. Какой ужас! — прошептала, ловко меняя направление, Наташа.

— Разойдемся и сойдемся, хорошо? — говорил Федя, предлагая ей танцевать с фигурами.

— Бросьте это!.. Не станьте таким, как все… Дайте мне видеть в вас рыцаря, — тихо шептала Наташа, расходясь и сходясь со своим кавалером.

— Пройдем ползала прямо.

— Дайте слово не пить больше…

— Новые питерские танцы, — снисходительно сказала толстая жена казачьего командира, обращаясь к подошедшему к ней уездному начальнику.

— Вам нравится, Сергей Сергеевич?

— Манерно очень… Как-то балетом отзывает. Нет настоящей лихости вальса.

— Ничего красивого, — фыркнула, поджимая губы, старая дева, свояченица командира батальона. — Фигуряют, словно парни с девками в хороводе.

— Но Наташа прелестна! — сказала казачья дама. — Украшение полка.

— И всего гарнизона, — сказал Сергей Сергеевич, — скажу больше — всего моего уезда.

— Вы находите? — ядовито сказала свояченица. — Конечно, она институтка. Но от института я ожидала видеть больше скромности и достоинства. Она шепчется с кавалером во время танца и улыбается. Она совсем не глядит вниз. Молодое поколение ужасно. Оно вносит разврат в крепкие стены семьи.

— Нет, очаровательная пара, — сказал Сергей Сергеевич, — их надо повенчать.

— Стыдитесь, Сергей Сергеевич. Ваше ли это дело. Сами жениться не сумели, а других сватаете.

— Мое время не уйдет, — вздыхая, сказал Сергей Сергеевич, — закрутил накрашенный ус и поправил накладку на черепе.

Федя подвел, вальсируя, Наташу к стулу и посадил ее.

— Наталья Николаевна, могу вас ангажировать на первую кадриль?

— Нет, Федор Михайлович. Кадриль я обещать вам не могу.

— Почему? — спросил Федя.

— Я обещала первую нашему адъютанту.

— А вторую?

— Вторую я буду танцевать с артиллеристом Сакулиным.

— Котильон?

— Котильон меня просил сотник Грибанов. Я не могла ему отказать. Он правая рука папы.

— Это жестоко!

— О чем же вы, милый человек, раньше думали?

— Нет, Наталья Николаевна, вы не сделаете этого.

— Чего?

— Вы не будете с ними танцевать!

— Как же я могу, когда я обещала!

— Наталья Николаевна, — начал Федя, но в эту минуту маленький изящный Сакулин, звеня шпорами ярко начищенных ботинок, подбежал к Наташе, приглашая ее на вальс.

Наташа встала, ласково улыбнулась Феде и положила руку на плечо Сакулину.

Мрачен стал Федя. "Вот возьму и набодаюсь, как зверь, — подумал он. — Буду пьян, как дым, пускай видит!"

Он исподлобья посмотрел на скользившего мимо со своей дамой Сакулина и пошел не глядя по залу.

Любовь Андреевна окликнула его. Он не оглянулся.

В маленькой, скромно меблированной гостиной дамы постарше играли в лото. Николай Федорович сидел с ними и, вынимая из мешка бочоночки с цифрами, неторопливо возглашал:

— Пять… семь… шесть…

Дамы подвигали билеты по картонам и вздыхали. В карточной начальник гарнизона, сердито раздувая большие усы, распекал командира батальона.

— Так нельзя, сударь, играть, — говорил он начальническим голосом. — Игра объявлена в пиках, а вы… Это черт знает что.

Черный бородатый артиллерийский полковник молча тасовал карты.

— Ваше превосходительство, разрешите сдавать? — сказал он.

— Да, — меняя голос, ласково сказал начальник гарнизона. — Сдавайте, пожалуйста, голубчик. Почем заключили контракт на овес на вторую половину года с Нурмаметовым?

— По сорок пять копеек. Как вам нравится наше новое собрание? Вот и нам есть куда приткнуться.

— Собрание хорошее, да только в случае землетрясения ног не унесешь, — генерал покосился на тяжелые балки дощатого потолка.

"Вот-то славно, — подумал Федя, — сейчас землетрясение. Рушатся потолки, стены ходят. Все бегут в паническом страхе, а я бросаюсь и спасаю ее. Я!.. а не адъютант, не Грибанов, не Сакулин"…

Их всех он ненавидел в эту минуту.

В столовой солдаты накрывали на ужин и «кустиками» расставляли по столу бутылки с вином и сидром.

В буфетной Бирюков, прапорщик Лединг, лекарь Вассони капитан Фармазонов пели нестройными голосами, сидя за круглым столом:

пьяными голосами орали они.

закончил один Бирюков и громко икнул.

— Кусков, — крикнул он. — Не гордитесь и не фордыбачьтесь. Садитесь и составьте нам компанию, гордость батальона… Фармазон, правда, что сей юноша л-лучший фронтовик и… п-пять пуль безотказно в мишень?

— Верно! Тэн пан може!..

— Тогда пусть хлещет с нами по-казацки!

Бирюков подвинул граненый стаканчик и дрожащей рукою налил водки.

— Пей, молодчи-чинадзе!

Феде в эту минуту они казались отличными, добрыми людьми. Ему льстило, что Бирюков, командир сотни, и Фармазонов, ротный командир, ухаживают за ним. Он хлебнул водки.

— Залпом, залпом! Он, братие, и пить не умеет, — захохотал Фармазонов.

— Нет, я умею, — упрямо встряхивая волосами, сказал Федя.

— А ну, докажи! — сказал Бирюков и налил большой чайный стакан водки. — Хвати-ка, брат, кубок Петра Великого.

нескладно затянули Вассон и Лединг.

Федя молча взял стакан, медленно выпил до дна, опрокинул, чтобы показать, что в нем ничего не осталось, и с треском поставил его на стол.

Малиновые круги плыли у него перед глазами. Ему казалось, что он уже давно так сидит в полутемной буфетной с этими четырьмя милыми офицерами и ему с ними было хорошо. С ними все было просто.

Через запертую дверь доносились звуки музыки и кто-то, верно адъютант, звонко кричал:

— Et balancez vos dames… Chaine chinoise… Et tournez… Et balancez vos dames vis a vis. (Кружите ваших дам. Китайская цепь… Кругом… Кружите дам противоположной стороны…)

Дирижер плохо выговаривал по-французски и путал команды. Федя криво, ядовито улыбался и смотрел в стакан.