Петр Краснов - Опавшие листья

Одна… Одна-одинешенька справляет новоселье… Она достала томик Герцена… Одна с любимым автором…

В окно светило сентябрьское солнце. В золоте осеннего наряда стояли березы. Густо чернел сосновый лес, точно грозился чем-то. Песчаный холм был покрыт бледными цветами ромашки и внизу дозревали низкие коричневые овсы. Вдоль дороги, в жирных глубоких колеях, блестели лужи. В полуверсте, на краю села, дымила кузня. Черный дым стлался низко и лип к темным огородам с рыжей капустой и всклокоченными неопрятными грядами картофеля.

Печаль надвигающейся северной осени ощущалась во всем. Она нравилась Лизе. Она как-то подчеркивала ее подвиг и отвечала ее тихим суровым мыслям об одиночестве. "Так, — думала она, — должны чувствовать себя миссионеры среди дикарей. Да разве и она не миссионер в этой деревне? — только проповедь ее выше проповеди Христа! Она несет культуру и свободу"…

Но недолго продолжалось одиночество Лизы. И в деревне оказались обязательства, и в деревне считались визитами не хуже, чем в городе. Земский начальник, молодой человек, с кудрявой бородкой и светлыми глазами, устроивший Лизе это место и покровительствовавший ей, говорун, с напускною грубоватостью, считавший себя глубоким знатоком народа и собиравший словарь местных народных слов, вскоре заехал к новой учительнице посмотреть, как она устроилась.

Он одобрил ее комнату. Снисходительно покосился на розовые бриз-бизы на окне и на сделанный Лизой большой макартовский букет из сухого камыша с коричневыми метелками, побитой морозом рябины, листьев клена и веток сосны и ели с шишками, стоявший в глиняной вазе в углу, улыбнулся на графа Толстого и, не найдя образа, успокоился.

Лиза угощала его чаем с пряниками собственного изготовления.

— Ну, вот, Лизавета Иванна, и прекрасно, прекрасно устроились, — говорил он, стараясь не шарить глазами по стройной фигуре учительницы и невольно засматриваясь на ее темные красивые глаза. — Через недельку и начнем, благословясь… Бог в помощь. Да…

Он слегка акал, немного окал, стараясь подражать народному говору, и растягивал слова, любуясь собою и слушая себя.

— Да… Я приехал, чтобы на-а-ставить вас, Лизавета Иванна. Что город — то норов, что деревня — то обычай. И в чужой монастырь, знаете, со своим уставом лезть не приходится. Все это прекра-асно. Лев Толстой, Герцен и Чернышевский, Златовратский и Успенский — все говорит о пра-авильном направлении ваших мыслей, но с волками жить — по-волчьи выть, и вам придется поучиться этому искусству. Вы меня знаете, Лизавета Иванна. Вы мне понравились вашими взглядами еще тогда, когда мы встречались у Бродовичей, но, милая Лизавета Иванна, вы жизни не знаете, а разговоры — одно, жизнь — другое…

Он отхлебнул чая из стакана, поданного ему Лизой, и продолжал:

— Кроме Герцена, Чернышевского и других есть у нас министерская программа и ба-асни Крылова, прежде всего. Вам надо сделать визиты власть предержащим и, если вы хотите быть полезной нашему общему делу, вам надо стать политиком.

— Научите меня, Сергей Сергеевич, что мне нужно делать, — с кроткою покорностью сказала Лиза.

— Охотно, Лизавета Иванна. За этим я к вам и поспешил, как только мне сказали, что вы приехали. У вас еще никого не было?

— Никого. Вы первый…

— Ну вот. А я вот достаточно осведомлен о вас. Знаю, что образа вы не повесили, а храните в ночном столике с туфлями и башмаками, что бриз-бизы огненного цвета… ну, не совсем огненного, положим, — быстро кинув взгляд на окно, сказал земский, — что вы самая красивая девушка в уезде и пели дивным голосом малороссийские песни. Да-с, и многое еще другое я знаю.

Лиза сделала большие глаза.

— Да-с. Деревня пуста и слепа, но это только кажется так, на деле — она глядит тысячью глаз за каждым новым обывателем. И вам надо создать себе здесь друзей. Если вы хотите работать в нашем либеральном духе, вам надо все-таки бывать у всенощной и у обедни и ставить в праздники свечи. Вам придется отслужить молебен перед началом занятий. Усыпить, так сказать, ту стоголовую гидру, которая следит за вами. И хорошо, если вы извлечете из ночного столика образ и поставите его на время молебна на подобающее место…

— Слушаю-с, — сказала Лиза и вздохнула.

— Плетью обуха не перешибешь, Лизавета Иванна. Надо затупить обух и тогда… Вы должны сделать визит батюшке. Отец Павел человек хороший, народ не слишком обирает, служит благолепно, преисполнен христианских добродетелей, не доносчик и не враг просвещения, но крепко верит, что Господь шесть дней творил небо и землю и что Иона три дня пребывал в чреве китовом, и с сего вам его не сбить. Спорить бесполезно. В засухи служить молебны в поле и ходить с кадилом и хоругвями по полям с верою… Матушка его и совсем приятный человек. С отцом дьяконом столкуетесь. Он из наших. Хотя и кончил семинарию, но звонко поет gaudeamus ("Будем веселы" — начало студенческой песни.) и про богослужение как-то сказал мне: "феатральное представление, но народу необходимое"… Ну-с, дальше исправник.

— Я должна поехать к исправнику? — испуганно спросила Лиза.

— И сделать визиты не только ему — премилый, между прочим, человек, с места влюбится в вас, будет называть «деточкой», но не бойтесь, обладает супругою весьма строгою, а потому огласки боится… Да-с, не только исправнику, но и становому приставу и даже уряднику. Уряднику прежде всего. Нельзя… Власть предержащая… А потом старосте — ибо от него для вас все: и дрова, и сторож, и прокормление. Поладите со старостой, и все хорошо будет. Попросите у старосты земских лошадок и съездите к старшине и писарю, а когда будете в городе, загляните и распишитесь у председателя земской управы и у местного благочинного, и да благо вам будет и долголетни будете на земле.

— Господи, Сергей Сергеевич, — воскликнула Лиза, — а я — то думала, что наша профессия либеральная, свободная, чуждая условностей чиновничьего, бюрократического мира.

— Свободные профессии те, которые нам нужны. Вот сапожник, да — свободен… ибо без него не обойдешься, да и то промысловое свидетельство выбирать обязан и уряднику должен даром ставить подметки. А образование, оно правительству не нужно. Оно только терпимо, а потому приходится и кланяться… Да, как говорит народ — поклон спины не гнет. Спина не дуга, согнетесь и выпрямитесь, — вас не убудет, а прибудет. Еще выше потом сделаетесь.

— Я думала иначе, — опустив голову, сказала Лиза. — Я думала… я внесу свет… воскресные чтения… Полная самостоятельность…

— Все устроим, милая Лизавета Иванна, даже и с волшебным фонарем пустим, дайте только время привыкнуть к вам, приглядеться.

— Я уже обдумала и программу. Подготовила чтения. Сама работала… Самостоятельно.