Дэвид Ирвинг - Вирусный флигель

Если удастся сложить уран-235 в единый кусок, достаточно большой для того, чтобы количество нейтронов, улетающих во вне через его поверхность, оказалось значительно меньше числа нейтронов, размножающихся в толще куска, количество последних чрезвычайно возрастет за очень короткое время. И тогда вся энергия расщепления урана, равная 15 миллионам миллионов больших калорий на тонну, высвободится за малую долю секунду. Поэтому-то уран-235 и должен оказаться взрывчатым веществом невообразимой силы.

Гейзенберг не говорил о том, как, какими средствами можно выделить уран-235, он лишь сказал, что сделать это чрезвычайно трудно и что о проведенных в этом направлении работах расскажет профессор Клузиус. Однако Гейзенберг счел необходимым сделать следующее предупреждение: «Американцы, видимо, именно в данном направлении ведут основные исследования».

Затем он снова вернулся к аналогии с ростом населения, чтобы рассказать о другом возможном пути снижения «смертности» нейтронов. Он сообщил о проведенных к тому времени новейших исследованиях, которые с полной несомненностью подтвердили, что нейтроны «погибают», то есть захватываются нерасщепляемыми атомами только в том случае, когда скорость их движения находится в известных пределах. Рассказал он и об изучении веществ, способных на очень коротких отрезках пути, не поглощая, замедлять нейтроны до таких малых скоростей, когда нейтронам уже не грозит «гибель». Самым лучшим из таких замедляющих веществ оказался гелий, вообще не поглощающий нейтронов. Но плотность гелия чрезвычайно мала, и потому он не пригоден для практического применения; графит и бериллий также пришлось забраковать. Единственным практически пригодным замедлителем, как считали тогда немецкие ученые, оказалась тяжелая вода.

Пояснив принципы действия атомной бомбы и уранового котла, Гейзенберг назвал некоторые области применения урановых котлов с послойным расположением урана и замедлителя. По его мнению, они оказывались наиболее пригодными для производства тепла, которое, в свою очередь, можно использовать для приведения в действие турбин. При работе таких атомных двигателей кислород не требуется, и, следовательно, их особенно выгодно применять на подводных лодках. Но Гейзенберг отдавал дань урановому котлу и в другом: «Как только такой котел начнет действовать, проблема получения ядерного взрывчатого вещества приобретет совершенно иную окраску: в работающем котле происходит превращение урана в новый элемент (с атомным номером 94), который, по всей вероятности, окажется столь же мощным взрывчатым веществом, как и уран-235». Зато выделить новый элемент окажется значительно легче, для этого потребуются всего лишь химические методы.

В то самое время, когда Гейзенберг читал лекцию в «Доме немецкой науки» в Берлин-Штиглице, Институт кайзера Вильгельма в Берлин-Далеме принимал участников теоретической конференции. И хотя почти все они хорошо знали друг друга, в вестибюле их встречал доктор Беркеи и лично проверял пропуска. Внезапно перед ним появился человек совершенно незнакомый и, представившись «герром Эккартом», сказал, что прислан на конференцию Гейзенбергом. Но у герра Эккарта не было пропуска. Беркеи, извинившись перед незнакомцем, пошел выяснить все у начальства. Он позвонил Дибнеру, и тот, будучи человеком приученным к военным порядкам, приказал Беркеи тотчас задержать незнакомца, даже силой, и установить его личность. Однако, когда Беркеи вернулся, герра Эккарта и след простыл. И, разумеется, ни Гейзенберг, ни кто-либо другой из ученых не поручали герру Эккарту присутствовать на конференции.

Теоретическая конференция прошла удачно и в известной мере способствовала устранению неразберихи и беспорядка в ядерных исследованиях. По ее результатам Департамент армейского вооружения составил отчет. На 130 страницах этого документа исключительно подробно рассматривались возможные перспективы работ. Так, особо оговаривалось, что возможность применения элемента № 94 удастся уточнить, только «создав действующий атомный котел»; в противном случае останутся невыясненными ни данные о концентрации нового элемента в облученном уране, ни свойства нового элемента. Без этого же дать точно обоснованные предложения невозможно.

О перспективе создания котлов говорилось следующее:

«Первые результаты экспериментов в Лейпциге (еще не завершенных) указывают, что трудности, все еще вызываемые необходимостью применения конструкционных материалов, будут преодолены».

Урановые источники энергии считались особенно подходящими для сухопутных армейских установок, для кораблей и подводных лодок. В отчете намечалось создание крупного экспериментального котла, в котором количество тяжелой воды должно было превысить тонну, и, если бы этот котел дал ожидаемые результаты, предполагалось направить на дальнейшие работы большие средства, дополнительные кадры и оборудование.

«Чрезвычайное значение проекта как с точки зрения его роли в экономике, так, в частности, и в вооруженных силах оправдывает названные мероприятия, особенно в связи с тем, что вражеские государства и в первую очередь Америка ведут интенсивные работы в данной области».

О механизме действия атомной бомбы в отчете сказано следующее:

«Поскольку в каждом веществе всегда имеется некоторое количество нейтронов, для взрыва вполне достаточным окажется соединить два куска взрывчатого вещества такого рода с общим весом от десятка до сотни килограммов».

Непосредственные результаты проведенных конференций оказались весьма благоприятными. Как отметил Ган, «выступления в Имперском исследовательском совете произвели хорошее впечатление». Примерно то же впоследствии говорил и Гейзенберг: «Можно сказать, что большие фонды были выделены впервые весной 1942 года, после встречи с Рустом, когда мы убедили его в том, что уже располагаем неопровержимыми доказательствами выполнимости поставленных задач». И действительно, Руст поверил ученым. Но он был не самой главной фигурой. Военные же руководители Германии так и остались непосвященными в перспективы атомного проекта. Ныне можно лишь гадать, как разворачивались бы атомные разработки в Германии, если бы высшие руководители Германии получили именно те программы конференции, которые для них и предназначались.

Единственное, что теперь сдерживало работы немецких атомщиков, было недостаточное производство тяжелой воды. Нехватка усугублялась убежденностью в полной незаменимости ее, в невозможности построить котел, применяя в качестве замедлителя какое-либо другое вещество. Не имея работающего котла, немецкие ученые испытывали сильную неуверенность в практическом исходе работ и, страшась взять на себя конкретные обязательства, не осмеливались требовать для атомного проекта тех льгот и привилегий, которые уже были распространены на наиболее важные исследовательские работы.